Балуткин, разглядывая вещи, пытается просчитать, кому они могли быть нужны? Если драка была и убийство — зачем драчуну одежду снимать, стирать и прятать? Труп раздевать — не для драчунов работа. Драчун — тот раз-раз, вспылил, натворил, а потом — плачет и не до курток ему, не до ценностей. Нет, не драка здесь, видно.

Может, проходящий? А кто проходит-то здесь? Может, где сбежал преступник? Но на этот счет строго в райотделе — тотчас известят, бывали такие случаи, ведь край-то у Балуткина глухой, тайга на сотни верст, целый полк, как иголку, спрятать можно. Но не было ориентировки на побег, наверное, не убегал никто.

А Степан? Завхоз Степан? И фамилия у него неприятная — Горбун, и первый сезон работает он в Саянах, не присмотрелся Балуткин к нему.

Вещей его в брезенте нет, ружья нет. А ружье было доброе у Степана, редкое — двустволка шестнадцатого калибра, стволы вертикальные. "Хорошее ружье”, — говорил Седых. И палатки Степановой, как выясняется, нет. Продуктов нет, тушенки. А кто знает, может, у завхоза и больше харчей осталось, чем видел Седых. Допустим, на зиму хватит. Тогда объяснимо, что вещи убитого нужны, могут сгодиться на долгой зимовке в тайге.

Но убивать-то зачем? Мог ведь Степан тихо уйти. Целыми днями ребята в маршрутах, Степан — кашеварит, весь табор в руках. Целый месяц — не ушел, а потом вдруг — убил и ушел? Вроде не получается, но и не сбросишь со счета. Все же и самого нет, и вещей нет. И следов никаких.

Больше всего боялся Балуткин одной мысли и все гнал ее от себя, но надо было быть справедливым. Местные? Кто? Зачем? Драку он уже обдумал и про себя отверг, хоть и проверить следует, потому что бригада косарей, Балуткин знал это, вторую неделю косила луга километрах в двадцати от табора, а по здешним понятиям двадцать верст и не расстояние, люди в гости ходят друг к другу. Но косари все — мужики самостоятельные. Не похоже, чтоб дрались. Драки-то в деревне все по молодости затеваются, так сказать, от избытка сил.

Местные? Кто же мог? Все, кто в чем-то провинился ранее, вроде бы у него на учете, всем Балуткин уделяет внимание. Неужто упустил, не углядел? Ну, да узнается, узнается.

А Седых, словно читая мысли Балуткина, говорит вопросительно:

— Степан-то как в воду канул — ни вещей, ни его. Что случилось, уж не он ли?.. — и не договаривает.

Балуткин поднял от брезента голову:

— А вы хорошо Степана знали?

— Да как сказать, первый год с ним.

— Да-a, дела-делишки.

На ум Балуткину вдруг пришел случай: года два назад поймали бывшего полицая. Работал в леспромхозе, думал, видно, забыли люди, как он земляков мучил. Много лет таился, а нашли. Тайга многим приют дает, паспорта не спрашивает. А Степан кто?