— Так приятно видеть тебя, Белла, — пророкотал голос Спенсера. Под ним продолжался фильм о ее нерожденном ребенке.
Анна резко повернулась. Бросилась в темный коридор, споткнулась, восстановила равновесие. В барабанных перепонках грохотал пульс. Ослепленная яркими картинками, она приложила ладонь к стене и нащупала край двери. Перед глазами стояло гигантское лицо Спенсера. В комнате стало темно, экран вновь сделался черным. Она выскочила из спальни в коридор и врезалась в Спенсера. Он стоял, как бетонная стена. Он даже не вздрогнул.
Шварцман вскрикнула.
Он рассмеялся, и его лицо превратилось в гримасу.
Анна отшатнулась, налетела на стену. Картина упала на пол, стекло разбилось. Она вытерла лицо тыльной стороной ладони. Оно было влажным от слез. Почему она не оставила себе револьвер Авы? Она спустила бы курок. Даже не дрогнула бы.
— Как тебе мой новый проект? — спросил Спенсер, закрывая за собой дверь спальни. Он медленно надвигался на нее, пока его черты не стали хорошо различимы в тусклом свете. Его глаза были темнее и шире, чем она помнила. Взгляд пустой и бездушный. И как только ей раньше казалось, что они теплые?
— Не подходи ко мне, — предупредила она и вскинула руки, как будто могла дать ему отпор.
— Но ты ведь сообщишь мне свое мнение? Я потратил на эту комнату кучу времени.
Спенсер стиснул челюсти, и его зубы на миг блеснули.
— Ты не помнишь.
Она застыла, ничего не говоря.
— Ты понятия не имеешь, зачем я создал эту комнату, — сказал он, и слова слетели с его губ, словно крошечные пули.
Анна шумно втянула воздух. Неужели этим все и закончится? Неужели она была столь наивна, полагая, что нужна ему живой?
— Это старая кладовая и половина ванной, — сказал Спенсер спокойным голосом, хотя Шварцман чувствовала, что он едва сдерживает ярость.
Она огляделась в поисках хотя бы чего-нибудь, что можно использовать в качестве оружия.
— Ты помнишь? — требовательно спросил Спенсер.
Обувь, вешалки, одежда. Его бумажник на бюро. Ничего.
Губы Спенсера растянулись в широкой омерзительной ухмылке.