Щедрость берет Милу за руку и протискивается сквозь толпу, чтобы привязать молитвенную ленточку к ограде; Вера следует за ними на цыпочках, бормоча молитву. Ленточки треплются на ветру. Блин! Ей тоже нужно было принести с собой ленточку? Полностью сосредоточенная на том, что будет потом, она не обращала никакого внимания на все это.
Кто-то вручает ей свечу. Она успокаивает нервы, отщипывая от свечи воск, разминая его между пальцами, вылепляя из него толстых птичек, которые улетят отсюда.
Щедрость о чем-то шепчется с Милой, указывая на женщин в белом, стоящих на балконе над ними.
– Это Именованные. Та, что с темными волосами, это Эстер, слева от нее Рут, Ханна и Магдалина. Магдалина осуществляла мое Умерщвление.
– Я жду не дождусь Умерщвления, – говорит Мила, достаточно громко, чтобы Коул ее услышала.
«Это ничего, Дев, что в данный конкретный момент наш сын мне не очень нравится?»
На второй уровень стоянки выходит струнный квартет, в черных платьях, с электрическими инструментами, немыслимые формы и космические изгибы; прожектор освещает музыканток, затем поднимается на один уровень выше, на молодую солистку в белом, изображающую ангела. Поразительно мощным сопрано солистка начинает гимн:
– Господь дал нам силу и твердость…
Затем еще один гимн, «Иерусалим», который подхватывают все присутствующие, и снова раздают свечи. Случайные прохожие, не являющиеся членами Церкви, также с улыбками принимают свечи, захваченные происходящим. Когда затихают последние ноты, прожектора поднимают свои лучи вверх, и Именованные расступаются, освобождая дорогу.
Толпа суетится, гул голосов нарастает. Какая-то незнакомая сестра рядом с Коул начинает плакать. Мягкий луч света плавно движется по балкону над ними, следуя за матерью Низшей, выходящей к ним. Толпа дружно ахает. И тут оживает огромный экран, установленный под балконом, показывая, что мать Низшая стоит на прозрачной плексигласовой платформе, отчего кажется, будто она парит в воздухе. На ней небесно-голубое облачение, длинные золотисто-соломенные волосы ниспадают на плечи, на груди поблескивает ожерелье «Прости». Классический голливудский блеск, Кэтрин Хепбёрн[104] в роли Девы Марии. Она поднимает руки, и толпа отвечает дружным ревом. Кто-то из присутствующих близок к обмороку.
– Добро пожаловать, сестры! Радуйтесь вместе со мной, ибо вы благословенны, вас любят, и благодаря святой милости Господа вы прощены. – Динамики разносят ее голос по улицам, сильный и мягкий; такой и должна быть мать, всегда сгибающаяся, подобно тростнику в воде или дереву в бурю, дающая и дающая до тех пор, пока у нее остается хоть что-нибудь.