Как примириться с чувством её потери и чувством собственной вины?

Он понимал, что ответов на эти вопросы не найти нигде. Даже в собственных мыслях. Да что там – это было вообще последнее место для того, где они могут быть.

После того разговора с ней по выписке из больницы он вернулся на работу и с головой ушёл в неё – благо за период его отсутствия дел там накопилось действительно много. Он был благодарен Игорю, что тот мужественно справлялся со всем, как мог. Особенно с прессой…Гоша мрачно подумал о том, что все случившиеся события принесли им такую известность, какую бы никогда не смог устроить ни один пиар-отдел.

И всё же он был несказанно рад количеству дел. Сейчас для него это стало спасательным кругом.

С раннего утра и до позднего вечера Георгий бесконечно разбирался с бесчисленными задачами и планами, сверяя одно, проверяя другое, изучая третье и прерываясь лишь на получасовой обед. Домой он приходил уже часов в десять вечера – только для того, чтобы быстро покончить с ужином, домашними делами и отправиться спать. Даже на выходные стал брать на дом некоторые формы отчётности для заполнения.

Он совсем перестал включать телевизор и постарался как можно больше оградить себя от разговоров, новостей и подробностей дела об этом маньяке, о теориях про её выживание и всего, что с этим связано. Хотя целиком всё равно не удавалось – благодаря широкой известности это обсуждалось везде, где только можно. А особенно, и что, к сожалению, логично и совсем неудивительно – во всем издательстве. Первое время ему приходилось отшивать особо назойливых журналистов, мечтающих получить ещё какие подробности событий, касающихся Ксюши и её биографии. И если это дело он мог в итоге поручить пресс-секретарю, то от парочки любопытных идиотов из числа сотрудников ему пришлось отделываться самому. В конце концов, он добился того, чтобы другие отстали от него с этой темой.

И всё же… И всё же – перед его внутренним взором всё ещё стояли её круглые испуганные глаза, выглядывающие в щель деревянного забора. Эти глаза позже, блестящие от слёз, полные боли и неприязни. Боли не за него. Неприязни и обвинения по отношению к нему… За страдания того, другого. Она обвиняла во всем его. Это было бесспорно. Он, ничего не понимающий, погубивший её возлюбленного.

Это невероятно воспринимать, но именно так она тогда и думала. Смотрела на него с горькой обидой и плакала по нему. Как она призналась ему потом, что любит это чудовище. И в тот момент что-то в глубине её горящих глаз подсказывало ему, что она говорила правду. Каждый раз эти воспоминания преследовали его, раскалывая на части вновь и вновь. И ничего не мог с собой поделать – как бы он ни загружал себя работой и не пытался отвлечься, он, словно ведомый непонятной силой, брал в руки какую-либо из её книг и читал урывками, ища и ища выход…