Также, как и сама Ксюша, не осознавая, пыталась вытащить погрязшего в ней Артёма, но не смогла.

И сейчас Гоша, несомненно лучший, вновь пришёл к ней, спас от самой себя. Он был рядом: обнимал, гладил, говорил успокаивающие слова, к которым Ксюша едва прислушивалась: было достаточно одного его голоса и присутствия. Зарывшись лицом в его куртку, она поняла, что сейчас это было для неё самым надежным убежищем от всего мира. «Они не покидают нас…»

Реальность снова начала расплываться. Всё, что произошло потом, пролетело пленкой смутно мелькающих кадров. Они куда-то шли, потом ехали, потом её обследовали какие-то доктора. Помимо болезненного укола в вену локтевой ямки Ксюша запомнила только один момент – но её психосенсорная система настолько истощилась, что была не в силах ответить на это эмоциями. И уж тем более, размышлять. Лучше перенести на потом.

Всё это время Гоша ни разу её не покидал – а Ксюша не отпускала его, и больше ни на кого не смотрела.

Потом они снова куда-то поехали. И в дороге, смотря на восходящее вдалеке солнце, Ксюша заснула. В промежутке, началом которого было смыкание ею тяжёлых, опухших от слёз и бессонной ночи век, а окончанием – сон, в её памяти всплыла последняя глава новой книги, и – теперь она знала – окончательно верный вариант концовки. Потому что он, написанный раньше этой ночи, каким-то непостижимым образом перекликнулся с тем, что Ксюша сегодня узнала.

Глава 66

Глава 66

«Вера великая утешительница людей…

Алёна знала, что её родные навсегда останутся в её памяти. Мама, папа, Ева. Фирменное мамино блюдо – зажаренные в особых специях свиные медальоны, которые она торжественно подавала на каждый праздник. Мамин фартук с ужасным изображением красных роз – подарок папы к какому-то восьмому марта, и мягкие руки, пахнущие лавандовым кремом. Улыбка папы, и то, как он всегда поправлял галстук. Как сердился, когда она или Ева заглядывали к нему в кабинет, когда он работал, и как был счастлив выбираться с дочками в парк – покупал им сладкую вату и визжал от восторга во время поездки на американских горках, крепко сжимая Еву. Как мама советовала ему уводить детей подальше от киосков с игрушками, где сестрёнка постоянно начинала выпрашивать себе очередную. Весёлый смех Евы. Её открытки, которые сестрёнка, едва научившись рисовать, подбрасывала Алёне под кровать – беспорядочные синие, фиолетовые и жёлтые росчерки фломастерами, выходившие за контуры цветочных лепестков, заботливо нарисованных мамой в качестве помощи. Вечно разбросанные по всему дому шоколадки сестры, на которые постоянно наступали она и папа. Алёна вспомнила, как ругалась на Еву, когда один из батончиков, брошенный прямо на её вещи, растаял и испачкал их… Если бы малышка сейчас оказалась жива, Алёна обняла бы её, и сказала, что всё это сущие пустяки.