Но удача в этот вечер была на стороне Анжелы. Пробежав сквер, девушка, словно кенгуру, перепрыгнула через чугунную оградку, на одном дыхании преодолела проезжую часть и скрылась за дверями булочной.

— Я же говорил! — вскричал Пустовит.

— Заткнись! — оглянулся на него водитель.

«Рафик», проломив бампером брешь в ограде, выскочил на дорогу и остановился. Нервно урчал двигатель.

Все трое смотрели на вход в булочную.

Пустовит выматерился и сказал:

— Как же! Ждите! Может, и выйдет к утру… Ловкая — кошка. От нас еще никто не уходил!

Ему не ответили. Водитель, злобно скривившись, погнал машину по переулку.

Нестеров открыл дверь в квартиру, вошел в прихожую. Сразу услышал: пахло хвоей. Так пахнет в доме после похорон…

Какая-то женщина возникла в проеме двери в кухню, посмотрела на него:

— Это вы, Володя… — то что она говорила, можно было не столько слышать, сколько угадывать по движению губ. — А у нас вот… такая беда.

Женщина, ничего больше не сказав, скрылась в комнате.

До Нестерова дошло, что женщина эта — бабушка Вики. А вернее — тень бабушки Вики. Так изменило ее горе.

Говорить с ней сейчас о Вике? Утешать?.. Нет, только не это. Для этого еще не настало время. Сейчас тихо должно быть.

Владимир вытер о тряпку ноги, прошел к себе. Включил свет…

Стол, диван, исполинский шкаф, пыль по углам… Все — как прежде. Нестеров не был здесь всего несколько дней, а казалось, будто прошла вечность. В этом есть закономерность: много событий, много впечатлений — и время как бы растягивается, а если мало событий и впечатлений — время укорачивается.

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать восьмая

Пятиминутку Иванов, как обычно, проводил в ординаторской. Врачи сидели на диване, медсестры — на стульях, санитарки стояли у двери.