– С петухом! Мне потребуется задиристость и шпоры! – заявил Наполеонов.

Перехватив взгляд Мирославы, Морис тотчас проговорил:

– Так это и был петух.

– Точно?

– Точнее не бывает.

– Ладно, поверю вам на слово, – пробурчал Наполеонов.

Съев полтарелки супа, он потребовал добавки и сразу её получил. Потом он согласился съесть и второе – картофельное пюре с домашней котлетой.

Завершил же трапезу Наполеонов, как и планировал, пирогом с курагой. Морису вообще удавались пироги, из чего бы он ни брался их печь.

О работе Шуру никто не спрашивал, и он заговорил сам:

– Чего вы молчите-то?

– Мы не молчим.

– Ладно, – снисходительно проговорил Наполеонов и почему-то устремил свой взгляд на кота, – ценю вашу деликатность.

Кот, вероятно, расценил слова Шуры как комплимент, адресованный именно ему, потому что громко замурлыкал.

Шура же перевёл взгляд на Мирославу и сказал:

– Ты была права…

Она не спросила в чём, и он продолжил:

– Я сам съездил к Костюковым. Родители Анны уже вернулись из Турции. И я застал дома как раз тёщу Костюкова, Варвару Сигизмундовну, её я и спросил о количестве чашек. Она ответила, что изначально их было шесть штук. Две из них разбил Вадим Аркадьевич.

– Она это видела собственными глазами?

– Не совсем. Варвара Сигизмундовна сказала, что одну чашку зять нечаянно смахнул со стола при ней и она сама собрала осколки в совок и выбросила в мусорное ведро.

– А какова судьба второй разбитой чашки, по версии тёщи Костюкова?