— У нас тут есть чай, — заметила Чарли.

— Я люблю именно такой.

Сэм опустила пакетик в воду. На секунду запаниковала, посмотрев на свой безымянный палец. Но тут же вспомнила, что оставила обручальное кольцо дома. Чарли заметила ее тревогу.

— Что случилось?

Сэм покачала головой.

— У тебя есть дети?

— Нет. — Чарли не стала задавать встречный вопрос. — Я позвала тебя не для того, чтобы убить Расти. Он сам это сделает рано или поздно. У него слабое сердце. Кардиолог сказал, что фактически от смерти его отделяет один кишечный запор. Он никак не бросит курить. Не желает меньше пить. Ты знаешь, какой он упрямый осел. Никого не хочет слушать.

— Поверить не могу, что он не написал завещания: мог бы сделать это ради тебя.

— Ты счастлива?

Этот странный вопрос застал Сэм врасплох.

— Когда как.

Чарли легонько постукивала ногой по земле.

— Иногда я думаю, как ты сидишь там одна, в этой ободранной квартирке, и мне становится грустно.

Сэм не стала говорить ей, что продала ободранную квартирку за три миллиона двести тысяч долларов. Вместо этого она процитировала:

— «Представьте себе, как я, сжав зубы, гонюсь за радостью».

— Фланнери О’Коннор. — Чарли всегда помнила кучу цитат. — Гамма ведь читала «Навык существования», да? Я уже и забыла об этом.

Сэм не забыла. Она до сих пор помнила, как удивилась, когда мама принесла этот сборник из библиотеки. Гамма всегда открыто презирала религиозный символизм, то есть большую часть классической англоязычной литературы.

— Папа рассказал, что она пыталась стать счастливой перед смертью, — сказала Чарли. — Может, потому что она знала, что больна.

Сэм опустила глаза, глядя в свой стакан. Когда Гамме делали вскрытие, патологоанатом обнаружил, что ее легкие изъедены раком. Если бы ее не убили, она все равно не прожила бы больше года.

Захария Кулпеппер использовал этот аргумент в свою защиту, будто несколько драгоценных месяцев с живой Гаммой ничего не значили.