Они выросли и, возможно, стали чужими друг другу, но было и что-то неподвластное коварству возраста. Сутулость плеч Чарли. Слабость ее голоса. Изгиб ее губ от накативших эмоций. У нее сломан нос. Синяки под глазами. Из ее общения с Беном пропала легкость. Она, очевидно, что-то скрывает, возможно, много чего, но также очевидно, что у нее есть на то свои причины.
Вчера утром Чарли держала за руку умирающую девочку, и еще не пробила полночь, как она узнала, что отец при смерти: не в первый раз и, несомненно, не в последний, но тогда, именно в тот момент, она попросила Бена написать Сэм.
Чарли позвала Сэм не для того, чтобы помочь ей принять решение, которое она уже когда-то принимала.
И Чарли не написала Сэм сама, потому что даже когда была ребенком, она всегда просила то, чего ей хочется, а не то, что ей действительно нужно.
Сэм снова подставила лицо солнцу. Закрыла глаза. Вообразила, как стоит перед зеркалом в ванной на первом этаже фермерского дома. Позади нее Гамма. Их общее отражение смотрит из зеркала.
«
— Тебе, наверное, пора, — напомнила Чарли.
Сэм открыла глаза.
— Ты же не хочешь опоздать на рейс.
— А ты разговаривала с этой девушкой, Уилсон?
— Нет. — Чарли выпрямилась. Вытерла глаза. — Гек сказал, что у нее задержка развития. Расти считает, что ее IQ чуть больше семидесяти. — Она наклонилась к Сэм, уперев локти в колени. — Я общалась с ее мамой. Она тоже не особо умная. Просто славные деревенские люди, раз уж сегодня мы цитируем Фланнери О’Коннор. Ленор вчера вечером поселила их в гостиницу. К заключенным не пускают посетителей до предъявления обвинения. Наверняка они безумно хотят ее увидеть.
— Значит, как минимум ограниченная дееспособность, — сказала Сэм. — В ее защиту.
Чарли снова пожала плечом.
— Получается, это вообще единственная стратегия во всех этих случаях массовой стрельбы. С какой стати вообще кто-то будет такое делать, если он не сумасшедший?
— Где ее держат?
— Наверное, в городской тюрьме в Пайквилле.
Название осколком вонзилось в грудь Сэм.