Сержант махнул перед моими глазами сложенным конвертом. Другой рукой он сильно толкнул дверь и вошел в комнату.

— Занавес, — сказал я. — И антракт. Ты сыграл отлично, Франек. Руководитель драмкружка, который тебя не принял, много потерял.

— Тебе, правда, понравилось?

— Ты был великолепен. Говорил так, что я просто не мог не открыть. Именно так и нужно.

Марчук смотрел на мое забинтованное плечо.

Душно, чертовски душно было в этой унылой комнате, но открывать окно мне не хотелось. Приближалась гроза, молнии сновали в небе и отражались в запыленных стеклах, словно вспышки магния.

114

…С быстрого крещендо стук Марчука перешел в медленный ритм тамтама. Удары слабели.

Не задохся ли он там? Как будто нет. Эта крепкая скотина умирала бы в сейфе в два раза дольше, чем кассир Зомбек, вопреки мнению наших экспертов, утверждавших, что запаса воздуха хватит на час, на два.

Я достал магнитофон, посмотрел, правильно ли установлены кассеты с пленкой. Проверил соединение аппарата с часами, в которые был вмонтирован микрофончик.

Еще три слабых удара, затем только два. Марчук начал бороться за жизнь. Знал, что каждое сильное движение требует и большого количества воздуха, приближает конец. Он подумал, наверное, что я решил отомстить ему за все неудачи и унижения, с которыми столкнулся, ведя его дело.

И снова удар, но такой слабый, что в шуме дождя, бьющего по стеклу, сержант не мог услышать этого звука.

115

Я открыл сейф.

Задыхаясь и глотая воздух, словно воду, из него на четвереньках выполз позеленевший, покрытый потом Марчук.

Наконец-то он был у меня в руках!

Мне не нужно было ничего делать или говорить; я ждал только, пока он поднимется и немного придет в себя. Никогда бы я не смог решиться на такой убийственный прием — запереть человека в сейф, даже самого страшного преступника, — если бы не знал, что Марчук поступил точно так же с другим человеком, Эмилем Зомбеком. Я действовал, как он, потому что только таким способом мог заставить его признаться.

Марчук поднял голову, присел на корточки. Он все еще жадно пил воздух и, похоже, ничего не видел и даже не соображал. Потом начал тихо бормотать, выдавливать из себя отдельные слова, несвязные фразы.

Неожиданно я почувствовал себя лучше. Откатилась назад волна жара, стихла боль под правой ключицей. Я подумал, что это результат действия психодрина, однако это мог быть и подъем, вызванный результатами моего замысла.

Я широко расставил ноги, чтобы чувствовать себя увереннее. Марчук заметил перед собой мои ботинки. Он поднял голову выше, посмотрел мне в лицо. Точно так же, как и я, он пропотел насквозь, с волос, слипшихся в космы, пот стекал ему на лоб и щеки.