— Ты подстригся.

— Ага, можно и так сказать, — сказал он, понимая, что ничего не может рассказать ей о Бёрдике, совсем ничего; эта тайна была слишком ужасной, чтобы хранить её и одновременно слишком ужасной, чтобы ею делиться.

Из кухни донёсся хныкающий голос.

— Мам, погляди, что стало с моими моделями! Всё поломано!

— Тоби! — выкрикнул Сэм. — Что случилось?

Вбежал сын, держа перед собой картонную коробку, в которую были свалены обломки моделей. Сердце Сэма сжалось при виде слёз на лице сына.

— Тоби, послушай, прости, но мы сделаем новые, — сказал он.

— Но, пап, это моё! Мы вместе их собирали!

Глядя на стоявшую рядом Сару, Сэм осторожно проговорил:

— В наш дом пришли плохие люди, Тоби. Эти плохие люди сломали твои игрушки. Но я тебе обещаю, мы их либо починим, либо купим новые.

— Это будут не те же самые! Не те же! Почему ты их не остановил, пап? Почему ты не остановил плохих людей?

— Тоби, пожалуйста…

— Ты обещал! Обещал! Ненавижу тебя! Ненавижу!

— Тоби, иди в свою комнату, — повысил голос Сэм. — Маме с папой надо поговорить.

Всё ещё хныча, Тоби убежал к себе с коробкой в руках, а Сэм посмотрел на жену.

— Когда вы вернулись? — спросил он.

«Ненавижу тебя» — эхом звучал в голове детский голос. «Ненавижу»…

— Всего несколько минут назад.

— Как добрались?

— Нас довёз легионер Лонга, который не мылся целый месяц. Вернулись, вот сюда. — Сара указала на поломанную мебель, на горы книг, на мусор, когда-то бывший их жизнью.