Этот ребенок – Ундина.
Энни просыпается в холодном поту. Но даже наяву образы продолжают стоять перед мысленным взором. Ночами она писала себе записки, отчаянно пытаясь сказать своему бодрствующему разуму правду. Ночами она бродила по кораблю в поисках Марка, слушала Марка, ждала Марка. Как она наслаждалась тем, как он держал ее в своих объятиях.
Дубеса права.
Энни – это Лиллиан.
Все это время ее не преследовали призраки. Это она преследовала живых.
Она вернулась – не за ребенком, которого забрала Кэролайн. Но за мужчиной.
Она вернулась за Марком.
Но самая тошнотворная мысль – о том, чем она согласилась пожертвовать ради любви. Ключевое воспоминание – самое важное с самого начала – брошь. Брошь, которая все это время лежала у нее в кармане, с маленькой потайной защелкой.
Защелка, которой она рассеянно играла, пока работала. Потому что когда-то брошь принадлежала Лиллиан. Это был маленький подарок от Кэролайн.
А потом наступает самое худшее, темная, тошнотворная волна правды, когда Энни наблюдает, как она – Лиллиан – наливает и согревает молоко для ребенка утро за утром. И днем тоже. В укромном уголке кухни «Титаника», чтобы не мешать повару.
Очень осторожно открывая брошь и добавляя порошок в теплую белую жидкость.
По щепотке каждый раз.
Да, это она. Это все время была Лиллиан.
Она представляла опасность для ребенка.
Она пыталась выполнить обещание.
В конце концов она должна была отдать дубхесе ребенка. Невинного. Такова была Сделка.
Она помнит, как подошла к Марку, отчаянно пытаясь привлечь его внимание. Говорила Марку, что он не обращает внимания на свою дочь. Тебе не кажется, что Ундина нездорова? Я думаю, ей стало хуже.