Это кафе было первым местом, в которое я зашла, вот и все. Я больше не могла бежать дальше, и мне хотелось оказаться среди людей.

Среди нормальных людей.

Здесь была довольно порядочная толпа, когда я только вошла. Толпа никуда не девалась, но теперь все они едят — вот, полагаю, почему женщина за прилавком смогла на несколько минуток отвлечься. Во всяком случае, именно так я думала, когда она плавно обогнула прилавок, подошла и присела за мой столик.

Эта тетка была вполне приветлива десять минут назад, когда я делала заказ, и что бы там со мной еще ни происходило, по-моему, я всегда достаточно хорошо разбиралась в людях. Так что, когда наконец набираюсь смелости посмотреть ей прямо в глаза, то говорю:

— Мне правда жаль, но я не могу за это расплатиться.

— Я это предполагала, — отзывается она.

— В смысле, могу… но сейчас у меня с собой совсем нет денег.

— Это всего лишь кружка чая и кусочек тоста, — говорит она. — Думаю, я не обеднею.

Женщина несколько секунд смотрит, как я ем, а потом поворачивается помахать кому-то из уходящих посетителей. Похоже, все ее прекрасно знают, так что это заведение явно находится здесь уже довольно давно, и я гадаю, управляется ли она тут в одиночку. Больше никаких работников не видать, хотя наверняка есть кто-то еще в кухне — возится со всем этим беконом, сосисками и прочим. На пальце у нее обручальное кольцо… так что, может, супруг? Пробую составить мнение о ее раскладах, составить мнение о ней самой. Думаю, я до сих пор на это способна. Я по-прежнему пытаюсь проделывать это со всеми новенькими в отделении, точно так же, как поступала до того, как все стало разваливаться на части, — с коллегами-копами, ну и, само собой, с подозреваемыми.

Отхлебываю чая и откусываю еще кусочек вязкого тоста. Украдкой поглядываю на нее. Я больше не испугана, уже отдышалась и вдруг начинаю получать удовольствие, когда ее схематичный образ у меня в голове понемногу начинает обретать плоть и кровь.

Ей по меньшей мере лет шестьдесят, но она красит волосы под очень светлую блондинку, словно ей не плевать, как ее воспринимают окружающие. Или, может, она делает это по прямо противоположной причине. Так или иначе, это классно. Выговор у нее местный, так что я размышляю, уж не открыла ли она это заведение в районе, в котором выросла[105]. Или, может, эта забегаловка существовала тут испокон веку, типа семейного бизнеса, и эта женщина получила ее по наследству от родителей… Интересно, думаю я, то ли это, о чем она мечтала, то ли, что воображала себе, когда была моложе?