Перебираю в голове несколько вариантов, пытаясь угадать ее имя, когда женщина избавляет меня от хлопот.
— Кстати, меня зовут Сильвия, — говорит она.
В жизни не подумала бы. Я уже склонялась к Веронике или Мэдж.
— Алиса… — представляюсь в ответ.
— Так что за история с тобой приключилась, Алиса?
Смотрю на нее, и эта тетка сидит передо мной с таким видом, будто попросту спросила, сколько сейчас времени. Она хочет сказать, что знает: у меня
Сильвия показывает подбородком на дверь.
— Это вон там, чуть дальше по дороге?
— В Хендонской районной больнице.
— Ясно. — Она встает и идет к высокому холодильнику, стоящему у стены, возвращается с банкой колы и опять садится. — У меня была кузина, которая прошла через то же самое, что и ты. Правда, это было давным-давно. Хотя тогда это так не называли. Не давали этому четкого определения. Все в семье просто говорили, что она «страдает от нервов». Понимаешь?
— Она сейчас в порядке?
Сильвия качает головой.
— Ее, считай, с нами больше нет, прости господи… Совсем уже не от мира сего, если хочешь знать мое мнение. — Она открывает банку. — Хотя страдает от этого не меньше. — Смотрит на меня. — Я
Не знаю, что на это сказать, так что просто опускаю взгляд на поцарапанную красную клеенку.
— Не могу даже представить, на что это похоже…
Наконец поднимаю взгляд и клянусь: она действительно хочет это знать. Входит какой-то пожилой дядька, и Сильвия спрашивает у него, будет ли он как обычно. Когда дядька отвечает, что да, просит его присесть и говорит, что займется им через пять минут.
Потом опять поворачивается ко мне.
— Может прозвучать немного по-дурацки, но бо́льшую часть времени это просто… раздражение, — говорю я. — Прямо-таки жутко раздражает, когда люди тебе не верят.