— Искренне сочувствую, что тебе пришлось выйти в субботу.

— Не вышел бы, если б не ты, — отвечает Маркус.

— Ах да, — говорю я. — Просто Малайка…

— Хотя неплохо потрудился.

Мы сидим совсем близко друг от друга в одной из смотровых. Здесь тепло, пованивает хлоркой и блевотиной, и я вспоминаю, как мы оба сидели в этом самом месте почти неделю назад. Тогда это Маркус нуждался в утешении — сбивчиво лепетал, как потрясен и как не может поверить в то, что случилось прямо на противоположном конце коридора с женщиной, чье тело еще не успело остыть.

У обоих нас была кровь на руках.

Я говорю «в утешении», но навскидку — учитывая весь этот побег и то, что меня привели обратно при помощи полиции, — это наверняка не главная забота Маркуса в данный конкретный момент. Помимо физического нападения на кого-нибудь, побег отсюда — это самый серьезный проступок, что касается поведения пациентов. Я знаю, что обязательно будут какие-то последствия, но особо не парюсь и не жду чего-то, что вы сочли бы серьезной взбучкой. Я ведь не взяла никого в заложники, не перелезла через стену в Белмарше[106] или типа того.

К чести Маркуса и всех остальных, даже когда тебя здесь отчитывают, то делают это достаточно мягко.

— Ну и почему ты вдруг вздумала удариться в бега, Алиса?

— Сам знаешь почему.

Он ничего не отвечает, словно забыл или, может, не считает это таким уж оправданием. Так или иначе, это раздражает.

— Из-за того, о чем я тебе вчера рассказывала.

Маркус кивает.

— В смысле, ты не чувствуешь себя здесь в безопасности?

— А я действительно не в безопасности, — говорю я.

— Понятно, — говорит он. — Джордж говорит, что ты кого-то увидела. На улице.

— Угу. Вид у него был очень подозрительный, и при том, как сейчас все складывается, я решила не рисковать.

— И сбежала.

— Я бы обязательно вернулась. — Вижу, что этот его детектор на брехню включен на полную мощность. — Ладно, вряд ли… По крайней мере, не сразу.