Да, виновата. Но своими поступками часто пытаюсь показать Доминику, что также привязана и к нему.

Мое время, сердце и внимание распределены между ними в равной доле. Каким-то образом вопреки законам моногамии и природе человека у нас получается. У нас все получается, и я начинаю им верить.

Между нами нет ревности, нет перебранок и ссор, если только зачинщиком не оказываюсь я. Я каждый день пыталась примириться с мыслью, что мое сердце разделилось пополам и способно любить и Шона, и Доминика, но считаю, что это нечестно по отношению к ним обоим.

Поэтому пока принимаю то, что мне дают.

Взяв сумку и не взяв с собой телефон, я сбегаю по лестнице.

Выхожу на улицу и улыбаюсь, когда Доминик подъезжает к дому. Его «Камаро» начищена до блеска.

Сажусь в машину и борюсь с желанием его поцеловать.

– Привет, – говорю я, и он отъезжает. Несколько минут мы едем молча, пальцы покалывает от желания дотронуться до него. Доминик ухмыляется, смотря на дорогу и прекрасно понимая, о чем я думаю.

Я закатываю глаза.

– Засранец.

– Ну вот, надел чистую футболку и подвергся оскорблениям.

– Знаешь, мы вообще-то одни, – намекаю я, зная, что стоит нам оказаться вдали от людских глаз, как он примется меня трогать, а я буду умолять его не останавливаться.

– Я за рулем. Прояви немного выдержки, женщина. И мы никогда не бываем одни.

Я оглядываюсь в салоне.

– С нами твой воображаемый друг?

– Сесилия. – Его лицо становится отрешенным, и я почти вечность жду, когда он продолжит: – Позже останемся наедине. – Это похоже на обещание, поэтому я принимаю его и решаю, что мне этого хватит.

– Знаешь, я умею держать руки при себе.

– Безусловно.

Самодовольный мерзавец.

Он ерзает на месте, у него подергиваются губы, а мышцы предплечья напрягаются из-за крепкой хватки на руле.