– Не тот костюм, который бы я выбрала, но он сгодится.

– Ты не сказала, куда собираешься, – заметила Дейзи-Мэй. – Мне вроде как нужно знать такие вещи.

– Тебе абсолютно не нужно знать такие вещи. Новому лидеру совсем ни к чему, чтобы старый заглядывал через плечо и неодобрительно цокал языком, а уж поверь, этим я и занималась бы.

– Дай подсказку, – сказала Дейзи-Мэй. – Не хочу думать, что ты уйдешь в пустошь на сорок дней и сорок ночей.

Герцогиня подняла сумку и перекинула ее через плечо.

– Мне нужно заняться семейными делами на Почве.

– Та беловолосая девчонка?

Герцогиня кивнула.

– Я не смогу отдохнуть, пока не найду ее. Она опасна, и мне не нравится, что она бесконтрольно бегает по Почве.

– А как ты собираешься пройти через Жижу, если отравила ее?

– Оставь это мне, ладно?.. – Герцогиня отдала честь. – Удачи, Дейзи-Мэй. Хотя, по правде, я скорее предложила бы эту банальщину Ксилофонному Человеку. У меня такое чувство, что, когда ты с ним разберешься, она ему понадобится.

* * *

На самом деле ему следовало бы наслаждаться больше.

Джо Лазарус был истекающей болью и бесконечной мукой, и для Ксилофонного Человека не было запаха слаще. Тогда почему этот запах отдавал кислятиной?

Потому, что Лазарус не был той девушкой.

Девушка испортила вкус.

Этот изысканный юный цветок, запертый в собственном гниющем теле, с ее подлинным, сияющим благородством души. В Яме не подавали таких деликатесов; тамошние лакомства были джо лазарусами этого мира, их души скорчились и почернели, когда выбирали не ту дорогу в своей почвенной жизни. Джо был «Макдоналдсом», дешевой, иногда необходимой пищей, о которой забываешь через десять минут; Дейзи-Мэй была наилучшим стейком, который он когда-либо пробовал, блюдом, которым он по праву должен был наслаждаться вечно.

Невероятно, что Лазарус по собственной воле поменялся с ней местами – за все свое время в Яме Ксилофонный Человек никогда о таком не слышал, – но не это сейчас выбивало его из колеи. Он нервничал, потому что она вернулась.

Ксилофонный Человек (хотя сейчас он чувствовал себя Оливером) сжимал кулаки, ожидая у входа в Яму. Ему хотелось, чтобы вход был внушительнее; штампы морей пламени и стофутовых крылатых чудовищ были как нельзя более далеки от истины. Ад был скучным, непримечательным, безрадостным шрамом в земле, «королевством» без всякого величия. Но, поскольку существовали Загон и Следующее Место, и здесь должно было быть нечто осязаемое. И все же его удивляло, каким закоренелым прагматиком оказался Всемогущий.

Что-то гулко стукнуло в гранитную плиту перед ним, и Ксилофонный Человек скривился.