Расположением отеля воспользовалась и полиция. Ло Фэй, Инь Цзянь и Му Цзяньюнь вот уже два часа как находились возле окна номера 2237. Шторы были задернуты, и в комнате стояла темень. Любой наблюдатель снаружи ничего не различил бы – однако они втроем прекрасно видели места и были на связи с коллегами на трибунах.

Му Цзяньюнь отвела глаза от бинокля.

– Где, интересно, Лю Сун? Среди сотрудников в штатском я его не замечаю.

– Вы его не узнали бы, даже если б он сейчас стоял здесь рядом, – успокоил Ло Фэй.

– В самом деле? – усмехнулась Му Цзяньюнь и снова поднесла бинокль к глазам, продолжая выискивать Лю Суна.

– Второй, говорит Первый, – произнес Ло Фэй в микрофон гарнитуры. – Прошу ответить.

– Второй здесь.

Му наморщила лоб. Это был явно голос Лю Суна.

– Какова обстановка?

– В режиме готовности. Ничего внештатного.

Му Цзяньюнь прищурилась, пытаясь разглядеть, где именно он находится.

– Будьте начеку, – напутствовал Ло Фэй.

– Вас понял.

* * *

Из номера 2107 за стадионом наблюдал мужчина, высокий и поджарый. Его телу было уютно в свободной, не стесняющей движений спортивной одежде. Голову плотно облегала шапочка. Лицо скрывала борода, а на глазах, несмотря на сумрак помещения, были темные очки.

С началом матча он встал перед окном и не двигался с места, наблюдая за стадионом в компактную подзорную трубу и разделяя свое внимание между полем и частично трибунами.

При этом за ним тоже наблюдали.

Камера была спрятана в центральном потолочном светильнике и направлена прямо на окно. Как только мужчина подошел к окну, все его действия стали попадать в объектив. От камеры через потолок шел провод, передавая изображение на монитор размером с книжку.

В монитор пристально смотрел еще один мужчина средних лет. На нем была униформа работника отеля, вот только холодно-расчетливое выражение лица никак не походило на лицо портье. В его глазах, устремленных на экран, тлела ненависть.

И этот экран в тесном пространстве комнаты был не единственным. На самом деле он был забит сотнями мониторов наблюдения.