Память скакнула вперед, словно кинолента без катушки. Следующее, что помнилось, – это панический, злобно-визгливый крик матери: «Убирайся! Поди прочь!» Он звенел в ушах, сменяя плотское возбуждение болезненной униженностью…

У Цюн почувствовала, как профессор обмяк. Ее охватили шок и разочарование.

– Что-то не так? – спросила она.

Профессор Дин промолчал. Годы с трудом завоеванного достоинства пролетели в одно мгновение. По его убеждению, достоинство мужчины – это всё. В защиту своего он жертвовал чем угодно, даже если это означало провести десять долгих лет без прикосновений женщины.

«Да ты, я вижу, и не мужик…»

Ему никогда не забыть ни эти слова, ни брезгливую снисходительность на лице молоденькой стервы, которая сказала ему это в ту вьюжную зимнюю ночь десять лет назад. Эта фраза пронзила ему сердце, будто кинжал, разбив его гордый образ на сотню зазубренных осколков. А потом нахлынула ярость. Он возненавидел это белоснежное тело. Оно было воплощением всего мирового зла и уродства, глумящегося над ним в напоминание о его униженности.

Он набросился и стиснул ей шею, пока из него по капле вытекал гнев. А когда наконец пришел в себя, его пальцы были пропитаны слезами и какой-то слизью. Комнату наполнял гадкий запах человеческих экскрементов. К тому времени как он понял, что натворил, было уже поздно. За это время бездыханное тело уже успело остыть. Голову лихорадочно сверлили мысли, что бы такое придумать для сокрытия содеянного.

С той поры профессор Дин не доверял женщинам, даже такой своей верной поклоннице, как У Цюн. Он окружил себя непроницаемой оболочкой, чтобы оберечь свое достоинство – и свою кровавую тайну десятилетней давности.

Но у судьбы имелись на него другие планы. Сегодня его скорлупа лопнула – одновременно с тем, как он понял, что его тайна раскрыта. И страсть, которую Дин Чжэнь столько лет подавлял в себе, вспыхнула в итоге с новой силой. Однако тени прошлого по-прежнему не отступали.

Что он мог сказать сейчас? Профессор закрыл глаза в тщетной надежде, что сейчас стряхнет с себя вязкий кошмар…

* * *

Слезы снова навернулись на глаза У Цюн, и теперь это были слезы неописуемой муки.

– Я тебе не нравлюсь? – спросила она упавшим голосом.

– Нет, – холодно ответил профессор Дин. – Я тебя презираю. Убирайся отсюда. Видеть тебя не могу!

Цвет сошел с лица У Цюн. Она пристально смотрела на Дин Чжэня, словно пытаясь проникнуть в самую его душу. Под ее взглядом он невольно опустил глаза в пол.

– Я тебе не верю, – сказала У Цюн, медленно приближаясь. – Все равно ты ко мне неравнодушен. Так зачем же лгать? Чего тут скрывать, к чему прятаться?