Не успел он сказать что-либо, как она наклонилась и губами нежно обхватила мягкий отросток между его ног.
Жар пробил профессора с новой, теперь уже неудержимой силой. В голове помутилось. Все прошлые грехи и унижения были забыты. Он был как новорожденный, плотно укутанный в кокон из сладострастия. И в этой нестерпимой остроте желания ничто уже не могло больше причинить ему боль.
У Цюн взволнованно задышала, чувствуя, как твердеет и набухает член у нее во рту. Теперь профессор был ей подвластен. И она даже осмеливалась верить, что он ее теперь ни за что не покинет.
* * *
Дин Чжэнь и У Цюн в обнимку лежали на кабинетном диване. К реальности их вернул настойчивый звук телефона из приемной.
У Цюн, прикрываясь рукой, осторожно поднялась.
– Ой… Наверное, это мне, – сказала она, уже снова в смущении.
Профессор, кивнув, проводил ее взглядом. Одежда У Цюн так и лежала на полу, а бледное тело словно светилось, чистое и прекрасное.
Через минуту она вернулась в кабинет.
– Кто там? – Профессору потребовалась вся его энергия, чтобы выдавить эти слова.
– Да так, из охраны кампуса, – ответила она небрежно. – Интересовались, на месте ли вы. Я спросила, в чем дело, но они ничего не ответили.
На лице профессора, стирая следы блаженства, промелькнули боль, печаль и отчаяние. Впрочем, У Цюн, которая сейчас торопливо одевалась, ничего этого не заметила.
– Вы не могли бы разогреть мне обед? – попросил он. – Ужас как есть хочется.
– Само собой. – Девушка игриво улыбнулась. – Знаете, а я раньше думала, что вы месяцами можете обходиться без еды. И без эмоций.
Он не ответил. Его глаза были устремлены на нее, и они были полны тоскливого вожделения. Как много времени прошло с тех пор, как он позволял себе чувствовать такие вещи!
Она зарделась, подхватила поднос, а у двери приостановилась:
– Я, наверное, еще загляну в кафетерий. Вернусь минут через пять.
С этим У Цюн вышла из кабинета. Так уж получилось, что это были ее последние сказанные ему слова.