Ни малейшего представления о месте, где она находится, о времени и даже о дне.

Тогда она начинает бороться. С остервенением.

Шарит вокруг правой рукой и обнаруживает, что лежит на земле. Потом ощупывает свое лицо, оно словно картонное. Бесчувственное.

С невероятным усилием ей удается выпрямиться. И вот она сидит, свесив руки вдоль тела, с открытым ртом, втягивая в себя воздух, как будто ей его не хватает. Дрожит, заледенев с головы до пят.

Естественно, ведь она совершенно голая.

Она это осознает, коснувшись ног и живота.

И тут ей становится страшно. Холод и ужас вцепляются в нее мертвой хваткой.

Она пытается вспомнить. Видит себя в лесу, в разгар дня.

Тень рядом с ее машиной. Тень, преследующая ее. А потом пистолет, безмолвие…

Еще она вспоминает, как кто-то напал на нее сзади, как рука в кожаной перчатке внезапно зажала ей рот.

Потом пленка обрывается. Что-то вроде черной дыры.

Хлоя стучит зубами, сжимает руками грудь, чтобы защититься. Вокруг нее деревья и папоротники – она скорее угадывает их, теперь, когда глаза немного привыкли.

Она встает, ступни упираются в стылую землю.

Голая, посреди леса, посреди ночи. Совершенно потерянная, совершенно одна.

Если только… Она разворачивается, готовая увидеть блеск зловещих глаз. Глаз человека в черном.

Он еще здесь, рядом? Следит за ней, пока она тут трепыхается?

Она напрягает слух, но слышит только клацанье собственных зубов и неровный стук ее бедного перегруженного сердца. И жуткую песнь ветра в высоких ветвях.

Она снова падает на колени, ощупывает землю в поисках одежды или сумочки. В поисках знакомых предметов, за которые можно уцепиться.

Наконец левая рука натыкается на ткань. Ее тряпки здесь, как и обувь с сумочкой. Ее захлестывает великая радость. Но длится недолго, тут же сменяясь паникой.

Пытаясь сдержать дрожь, она торопливо одевается, вслепую натягивая на себя только самое необходимое. Джинсы, майку с длинными рукавами, вельветовую куртку и кроссовки. Плевать на остальное.