Я выбрал пароль для блога, глядя на открытку с собственными крестинами. Подбирая пароль, человек оглядывается вокруг и выбирает слово, например имя собаки или марку сигарет, мне же пришло в голову сделать паролем то, чего не было.

Я выбрал пароль для блога, глядя на открытку с собственными крестинами. Подбирая пароль, человек оглядывается вокруг и выбирает слово, например имя собаки или марку сигарет, мне же пришло в голову сделать паролем то, чего не было.

То, чего не было. Мысль о том, что пароль может быть связан с надписью на фризе часовни, пришла к нему еще в полицейском участке и сначала привела его в восторг, а потом показалась бессмыслицей. Тем более что надпись никак не могла поместиться в голубое окошко. Но что, если пароль не вся фраза, а только одно слово? То, которое вырезали вместе с куском картона?

Любовь — якорь в несчастье? Какая любовь? Родительская любовь, разумеется. He storge, agkyra estin en tei atykhiai. Будь у меня часовня, а у часовни фриз, я бы сам на нем такое написал. Значит, storge! То, чего нет на снимке. То, чего нет в реальности флейтиста. То, чего нет у меня самого.

Маркус вдохнул запах грушевого мыла, вписал шесть букв в окошко, нажал на клавишу ввода и увидел знакомую надпись: забыли пароль? Да ладно, подумал он, уставившись на экран. Я был уверен, что сработает!

— Подключились? — послышалось из-за стеклянной стены. — Если вам все еще нужен принтер, то я как раз заправила чернила.

— Пока не нужен, — с досадой ответил Маркус, — печатать нечего.

Он сел на подоконник и стал смотреть поверх на пустую пыльную улицу. Синий фасад мотеля, украшенный двумя кустами гортензии, был самым ярким пятном в длинном ряду беленых домиков. Когда Маркус в первый раз увидел «Бриатико», гортензии его удивили: такое встречаешь только в бретонских деревнях, где лиловые купы укрывают ограду любого сарайчика. Потом он узнал, что конюхом старой хозяйки был бретонец, засадивший свой патио кустами, напоминавшими ему о родных краях. Бретонца убили, а гортензии остались и перекочевали с вершины холма в деревню.

— Живете, наверное, здесь, над конторой? — спросил Маркус, вставая и подходя к компьютеру. — Дайте мне листок бумаги и карандаш, если можно.

— Да, у меня комната в этом здании, — сказала почтарка, протягивая в окошко зеленый бланк и чернильную ручку, и вдруг закашлялась.

Волнуется? Хотелось бы увидеть ее лицо, наверное, красавица, недаром же сержант по ней с ума сходит. Внезапно до него дошло, о чем спрашивал утром ревнивый патрульный: ты, говорят, с почтаркой познакомился? Ну конечно — серебряные кольца. Это же та самая девица в белых кедах, которая улыбнулась ему на пороге траттории.