Как удивительна жизнь. Как нелепа.

Когда на гроб посыпались смерзшиеся комки снега, послышался глухой стук. И Франке стоял и смотрел на нее сверху вниз. Всю свою осознанную жизнь он думал, что будет наоборот. Что однажды она опустит его в землю. Ведь это Франке вышибал двери. Это он, утерев пот, хватался за револьвер и охотился на подонков-насильников под кайфом. Это он расставлял ловушки для наркоманов, убийц и вымогателей.

Где-то там есть пуля с его именем. Дома стояло ружье с его именем. То, которым разбили череп Риты. Это было его ружье, и его вина. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы оградить жену от творящегося в мире безумства. Всю жизнь он замуровывал это безумство за стенки. И все же он сам принес это безумство в собственную гостиную.

Как удивительна жизнь. Как нелепа.

Франке не верил в Бога. Для этого он видел слишком много зла. Но вдруг Господь все же существует. Который милосердно избавил Риту от страданий. От мечты о лечении заграницей. От больницы в Израиле. Может все это было лишь в их воображении? Продолжением страданий, страха надежды, так долго сопровождавших их?

Священник по очереди брал всех за руку. Сначала дрожащую ладонь Франке, затем того, кто стоял рядом, и так далее. Хокон Бюлль и Рогер Петтерсон. Приятели по охоте. Рогер даже забрал его из больницы. Сосед предложил это в последний момент, и Неме милостиво разрешил Франке не приезжать на похороны жены в полицейской машине. Эти ребята встретились с Франке взглядами, не отводя глаз. Не улыбаясь смущенно и глупо. Не осуждая. Товарищи. Он очень ценил их. Словами не выразить, как он ценил их.

И тут Франке заметил лицо, которое не видел в часовне. Сири. Священник видимо был из тех, кто испытывает сострадание к каждому, и он долго держал ее за руку. Сири была в слезах, а может, под кайфом. Ну что ж, сегодня это уместно. Рядом с ней стоял незнакомый Франке тип. Но полицейский знал таких, как он. Один из его глаз параноидально крутился по кругу. Парень явно не привык провожать в последний путь полицейских жен. Сири встретилась взглядом с Франке. Только подумать, кем она могла бы стать, если бы сама не разожгла огонь на обеих сторонах моста и не сгорела бы, стоя посередине. Красивые большие глаза, прямо как у матери. Веснушки на смышленом лице. Она не казалась рассерженной. Скорее уставшей и измотанной. Ее губы зашевелились — она что-то сказала, но Франке не разобрал.

Что теперь ждет его? Тишина. Вот что его ждет. Тишина. Наказание. Годы в тюрьме. А потом, возможно, оставшаяся крупица жизни.

Сопровождавшая его женщина из полиции спросила, пойдет ли он на поминки, и он отказался. Он просто не мог. Эти хвостики креветок, маринованные огурцы и яблочные дольки. Как все чокаются чашками с кофе. Он не вынес бы стоять рядом с другими. Рукопожатия и сочувственного бормотания ему уже хватило.