Тересе покашляла.

— Кафа пришла ко мне несколько дней назад. Вам двоим надо поговорить, а я пойду что-нибудь приготовлю.

Кафа с Фредриком сели: она на диван, он — в кресло. Журнальный стол между ними был завален бумагами.

— Итак…? — спросил он. — Расскажешь мне, что произошло?

Кафа ему не солгала. Почти.

— Женщина, которая мне звонила… должна была вернуть мне Номана. Но только если я помогу им.

— Пристрелив и сбросив меня в подвал, — жестко произнес Фредрик.

Кафа усиленно замотала головой.

— Она сказала, что ты в серьезной опасности. Что ты копнул так глубоко, что забеспокоились важные люди. Решение уже было принято — тебя должны были убрать. Так же, как Бенедикте Штольц, Беату Вагнер и Хенри Фалька.

Кафа подперла рукой подбородок.

— Женщина сказала, что есть те, кто не разделяет эту точку зрения. Они считали, что убивать полицейского слишком рискованно, последствия были бы непредсказуемы. Поэтому она предложила альтернативу. Я могла спасти тебя, но все должно было выглядеть как убийство, и нужно было это задокументировать.

— Спасти меня, — вырвалось у Фредрика. — Ты же могла убить меня! Что если бы ты попала мне в глаз? Что если бы резиновая пуля меня прикончила?

Кафа не ответила, лишь задрав свитер до груди. Посреди живота у нее была ярко-красная рана, окруженная темным синяком.

— Я выстрелила в себя одной из таких пуль, Фредрик. Нужно было знать, насколько она травматична. Так я сделала вывод, что риск приемлем.

Говоря это, она смотрела ему прямо в глаза, и увидела, как в нем закипает ярость. Риск приемлем. Сука, блин. Кафа сжала губы.

— Фредрик. Если бы твоего ребенка похитили, чтобы ты сделал?

Он тяжело вздохнул, в поисках ответа. Что бы он сделал? Выстрелил бы в свою коллегу? Ответ на поверхности не лежал.

— Где твой сын? — пробормотал он.

Она не ответила, и он поднял на нее взгляд. Она моргала, чтобы сдержать слезы.

— Они солгали мне. Я тебя сняла, отправила видео им на почту. На следующий день они должны были передать мне Номана на автобусном терминале. Но сына так и не привели. — Кафа потерла глаза. — Я не прошу у тебя прощения. Но я прошу, чтобы ты постарался меня понять.