Присяжные, как завороженные, подались вперед, находясь под впечатлением мрачной истории, рассказанной Риорданом.

– А как же материнский инстинкт? – спросил Джордж.

– Женщины, совершающие неонатицид, полностью абстрагируются от беременности, – объяснил Риордан. – Для них роды в эмоциональном плане равнозначны выходу желчного камня.

– Женщины, совершившие неонатицид, переживают из-за этого?

– Вы имеете в виду, раскаиваются? – скривил губы Риордан. – Да. Но лишь потому, что родители увидели их в таком невыгодном свете, а не потому, что ребенок мертв.

– Доктор Риордан, как вы познакомились с обвиняемой?

– Меня попросили дать ей оценку для этого суда.

– Что это подразумевало?

– Ознакомление с представленными суду документами, изучение ее ответов на проективные психологические тесты наподобие теста Роршаха и объективные тесты типа MMPI[17], а также встречу с обвиняемой.

– Вам удалось прийти к выводу о приемлемой степени психической устойчивости обвиняемой?

– Да, в то время, когда она убила ребенка, обвиняемая могла отличить хорошее от плохого и осознавала свои действия. – Риордан скользнул взглядом по Кэти. – Это был классический случай неонатицида. Все относительно обвиняемой соответствует характеристикам женщины, готовой убить своего новорожденного: ее воспитание, ее действия, ее ложь.

– Откуда вы знаете, что она лгала? – разыгрывая из себя адвоката дьявола, спросил Джордж. – Может быть, она действительно не знала, что беременна и должна родить.

– По ее собственному утверждению, обвиняемая знала о своей беременности, но приняла добровольное решение держать это в тайне, – ответил Риордан. – Если человек, чтобы защитить себя, выбирает определенную манеру поведения, это подразумевает осознание того, что он делает. Таким образом, отрицание и чувство вины взаимосвязаны. Более того, если человек солгал один раз, он, вероятно, солжет снова, а это означает, что любые ее заявления по поводу беременности и родов в лучшем случае сомнительны. Ее действия, однако, подчинены последовательной логике. Во время нашей беседы обвиняемая призналась, что, проснувшись от родовых схваток, намеренно вышла из комнаты, поскольку не хотела, чтобы ее услышали. Это предполагает утаивание. Она выбрала коровник и пошла в то место, где, как она знала, было свежее сено. Это предполагает умысел. После рождения ребенка она прикрыла окровавленное сено, попыталась унять плач ребенка, а тело ребенка было обнаружено под кипой попон. Это предполагает, что ей было что прятать. Она избавилась от окровавленной ночной сорочки, которая была на ней, и встала на следующее утро, держась перед семьей совершенно нормально, – всё для того, чтобы поддержать обман. Каждое из этих действий – утаивание рождения, наведение чистоты, включение в повседневные обязанности – указывает на то, что обвиняемая очень хорошо осознавала свои действия в момент их совершения – и, что более важно, понимала, что поступает плохо.