– Понимаю. А правда ли, доктор, что женщины, совершившие неонатицид, признаю́тся в убийстве своих новорожденных детей?

– Не сразу.

– Но в конечном итоге – столкнувшись со свидетельствами и под нажимом следователя – они сдаются. Верно?

– Да, с таким я встречался.

– Беседуя с Кэти, вы просили ее высказать свои гипотезы о том, что произошло с ее ребенком?

– Да.

– И что она ответила?

– Она предложила несколько вариантов.

– Она не говорила: «Может быть, он просто умер и кто-то его спрятал»?

– Да, это один из вариантов.

– Вы говорили, что женщины, совершившие неонатицид, под нажимом сдаются. Разве тот факт, что Кэти предложила этот гипотетический сценарий, а не дрогнула и не призналась в убийстве, не означает, что именно это и могло произойти?

– Это означает, что она хорошо умеет лгать.

– Но разве Кэти когда-нибудь признавалась, что убила своего ребенка?

– Нет. Однако сначала она также не признавалась в своей беременности.

Элли проигнорировала это замечание:

– В чем Кэти призналась в точности?

– Что она уснула, а когда проснулась, ребенка уже не было. Она не помнит больше ничего.

– И из этого вы заключили, что она совершила убийство?

– Если учесть все ее действия, это наиболее вероятное объяснение.

Именно такой ответ был нужен Элли.