– То, что она захотела бы или была способна мне дать, – ответил Адам.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – продолжала Элли, – но совместное будущее амишской женщины и мирского мужчины представляется мне весьма маловероятным.

– Сагуаро[18] может влюбиться в снежного человека, – вполголоса произнес Адам, – но где они построят свой дом? – Он вздохнул. – Я не хотел быть несчастным любовником. Я был бы совершенно счастлив, найдя какой-нибудь уголок Вселенной, где мы с Кэти могли бы просто быть самими собой. Но раз уж я любил ее, то не мог просить ее отвернуться от всего, к чему она привыкла. Вот почему в прошлом году я поступил как трус. Я уехал, надеясь, что ко времени моего возвращения все чудесным образом изменится.

– И оно изменилось?

– Да, но не к лучшему, – скривился Адам.

– Что вы узнали, когда вернулись в субботу?

– Кэти родила от меня ребенка. – Он сглотнул. – И ребенок умер.

– Вероятно, узнав об этом, вы очень расстроились?

– Да, это так, – ответил Адам.

– Какая была ваша первая реакция?

– Я хотел поехать к Кэти. Я был уверен, что она так же огорчена, как и я, если не больше. Думал, мы сможем помочь друг другу.

– Знали ли вы в тот момент, что Кэти обвиняют в убийстве ребенка?

– Да.

– Вы узнали, что ваш ребенок мертв и что Кэти подозревают в его убийстве, но тем не менее вы хотели поехать к ней, чтобы дать и получить утешение?

– Мисс Хэтэуэй, – сказал Адам, – Кэти не убивала нашего ребенка.

– Почему вы так в этом уверены?

Адам опустил глаза:

– Потому что я писал диссертацию на эту тему. Любовь – это мощнейшая энергия. Мы с Кэти любили друг друга. Но мы не могли любить друг друга в моем мире, как и в ее мире тоже. И вся эта любовь, вся эта энергия должна была во что-то перейти. Она перешла в нашего ребенка. – Его голос пресекся. – Если даже мы не могли принадлежать друг другу, нам обоим мог принадлежать этот ребенок.

– Если вы так ее любили, – спросил Джордж в ходе перекрестного допроса, – то почему не писали ей?