Кесслер прокашлялся и сказал:

– Это его единственная фотография, которую нам удалось найти. Он был затворником, никогда не появлялся с семьей на людях, был на домашнем обучении бо́льшую часть своей жизни. Мы мало что знаем о нем.

Я не могла оторвать глаз от фотографии. «Марк. Марко. Это невозможно».

Мама положила ладонь на мою руку.

– Саша?

Я моргнула. Судя по тому, как на меня все смотрели, меня не в первый раз позвали за последнюю минуту.

– Это он тебя держал? – Диксон кивнул на фотографию.

Я рассматривала знакомые карие глаза молодого Марка.

– Он меня не держал. Он защищал меня.

– Ей промыли мозги, – пробормотал Кесслер.

– Мне не промыли мозги! – разозлилась я. – Когда возникала угроза, он спасал меня.

– От своей собственной семьи? – с сомнением спросил Кесслер.

Диксон почти испепелил взглядом своего коллегу и повернулся ко мне. Жаль, этот взгляд невозможно было записать.

– Судя по моим догадкам, эти угрозы появлялись тогда, когда мы были наиболее близки к тому, чтобы найти тебя.

Джейсон взял фотографию из моих рук и нахмурился. Он тоже молчал с тех пор, как мы приехали в конспирационную квартиру.

Я поставила локоть на стол, оперлась щекой на кулак и уставилась на Джейсона.

– Какая-то чушь.

У Кесслера вырвался смешок.

– Знаешь, что на самом деле чушь? Что ты поверила в программу защиты свидетелей.