– Давай не будем ссориться.

– Я не ссорюсь. Просто мне кажется, что очень уж патетично получается – каждый подонок всегда может найти себе оправдание.

– Хорошо. Конечно, каждый из них сам выбирал свою стезю. Готфрид умер, когда Мартину исполнилось семнадцать лет, и в лице отца он потерял наставника. Он решил пойти по стопам отца. Февраль шестьдесят шестого года в Уппсале.

Микаэль потянулся к пачке Лисбет за сигаретой.

– Я даже не собираюсь вдаваться в подробности, зачем Готфрид все это делал и как он сам оценивал содеянное. Его мозги были забиты библейской абракадаброй, связанной с наказанием и очищением, в которой, вероятно, смог бы разобраться только психиатр. Но нам не до деталей. Он был серийным убийцей.

Он сделал секундную паузу и затем продолжил:

– Готфрид хотел убивать женщин и маскировал свои злодеяния некими псевдорелигиозными убеждениями. Но Мартин даже не притворялся и не искал себе оправдания. Он действовал методично и убивал регулярно. К тому же он мог инвестировать в свое хобби немалые деньги. И он был сообразительнее отца. Каждый раз, оставляя после себя труп, Готфрид рисковал, что кто-нибудь нападет на его след. К тому же каждый раз, когда полицейские приступали к расследованию, они вполне могли бы вычислить, что все преступления ведут к одному убийце.

– Мартин Вангер построил свой дом в семидесятых годах, – задумчиво сказала Лисбет.

– Хенрик, кажется, упоминал, что это было в семьдесят восьмом. Вероятно, Мартин заказал надежный погреб для хранения важных архивов или чего-то подобного. Так что ему построили комнату с усиленной звукоизоляцией, без окон и со стальной дверью.

– И он орудовал в ней целых двадцать пять лет…

Они ненадолго замолчали, и Микаэль задумался о том, какие кошмарные события, должно быть, происходили на острове Хедебю, в идиллической атмосфере, на фоне всеобщего благоденствия. И так в течение четверти века.

А Лисбет даже и не пришлось размышлять об этом – она видела коллекцию видеофильмов. Она отметила, как Микаэль непроизвольно дотронулся до шеи.

– Готфрид ненавидел женщин и учил сына ненавидеть женщин, при этом сам же его и насиловал. Но при этом он придерживался собственной идеологии… Мне кажется, Готфрид мечтал о том, чтобы его дети придерживались, мягко говоря, его извращенных взглядов на мир. Когда я спросил Мартина о Харриет, его собственной сестре, тот сказал: «Мы пытались убедить ее. Но она оказалась самой обычной стервой. Она собиралась рассказать обо всем Хенрику».

Лисбет кивнула:

– Да, я слышала. Примерно в это время я как раз спустилась в погреб. Так что теперь, следовательно, мы знаем, о чем она намеревалась рассказать Хенрику.