Но я, напомню, сдержался, и не стал говорить этой милой девчушке ничего подобного. Хотя, может быть, надо было. Вместо этого я стал нести околесицу про свой буквально промокший нос, головную боль и почему-то отсутствие в последнее время денег.

Слушать, надо сказать, она умела. У нее, кажется, даже ротик приоткрылся, так она, бедняжка, прониклась к моим страданиям. А может, мне это казалось. Просто очень хотелось, чтобы она прониклась.

Когда я раскрыл свою пасть, и она стала ковыряться в ней небольшой ложечкой, старясь при этом не морщиться, я подумал, что в сущности эта симпатичная девушка достойна более высокой судьбы, чем копаться в болячках разных горилл, считающих себя журналистами.

Мое имя — Григорий Лапшин, и оно известно всем, кто читает и почитает «Российскую молодежную газету». Помимо того, что я журналист, снискавший себе известность на ниве обличения «власть предержащих», мне еще каким-то непостижимым образом удается время от времени вляпываться, извините за корявость стиля, в дерьмо. Не то, чтобы от меня постоянно несло нечистотами, просто дело в том, что я обладаю уникальной способностью попадать в ситуации, от которых нормальный человек бежит как черт от ладана. Если вы читали мои предыдущие опусы, вы понимаете, что я имею в виду.

Наверное, это моя карма. В повседневной жизни, когда я не ленюсь, что случается довольно редко, так вот, когда я не отлыниваю от своих прямых обязанностей и пишу эти «разоблачительные» статьи, это самое дерьмо просто по жизни сопровождает меня. Вслед мне следуют такие угрозы, что мало не покажется ни одному нормальному человеку. Дерьма в моей жизни достаточно, что и говорить. Но в том-то вся и штука, что этого иногда оказывается настолько мало, что я с завидной периодичностью попадаю в такие переплеты, из которых потом вылезаю с трудом.

И вот что странно, заметил я. Все неприятности, которые в последнее время со мной случаются, так или иначе связаны с одной молоденькой симпатичной мымрой, которая тоже пишет статьи в одной из известнейших московских газет — некоей Юлией Рябининой. Если бы я страдал манией преследования, я бы подумал, что именно она и организовывает мне все эти передряги.

Жизнь мне она испортила, это точно. Я уже был когда-то влюблен, в дни, что называется, далекой юности, и не хочу больше повторения всего того, что влечет за собой так называемая «большая любовь». Давным-давно я дал себе слово никогда не признаваться в любви — ни одна женщина в мире, справедливо полагал я, не достойна этого. Если я вас шокирую, то это, как сейчас говорят, — ваши проблемы. Дело совсем не в этом.