Не было в жизни Бориса Николаевича фарта. Вот, пожалуй, самое близкое по состоянию слово. Именно «по состоянию», а не по сути. Судите сами.

Все было у Бориса Николаевича как у людей — и работа, и отдых, и «гауптвахта», и любовь, и даже банальный трах. Хотя слова «трахаться» Борис Николаевич не признавал. Не ложилось оно на язык, никак не ложилось. Он даже перед самым «дембелем» поспорил с пустобрехом прапорщиком Дыровым на эту тему. С тем самым Дыровым, который, вернувшись после месячной командировки из Афгана, удивил всех тем, что нацепил на свой сальный китель сразу три ордена Красного Знамени и успел покрасоваться таким образом на плацу минут двадцать, после чего был безжалостно избит своим лучшим другом — вернее сказать, лучшим собутыльником — Суслопаровым, тоже прапорщиком из танкового батальона.

— Вот ты объясни мне, дураку старому, — просил Борис Николаевич у Дырова, открывая вторую бутылку «андроповской» по «четыре семьдесят», — почему «трахаться»?

— Что? — не понял Дыров, озабоченный в этот момент лишь одним — не заглядывая в карманы, он мысленно пытался пересчитать сдачу, которую получил в винном отделе, и думал о том, как лучше надо будет завтра похмелиться, чтобы никто не заметил его, Дыровского, «сумеречного» состояния.

— Ну, «трахаться»!..

— Чего «трахаться»?..

— Почему так говорят, — пояснил Борис Николаевич. — Ты можешь объяснить?

— А, — наконец дошло до Дырова. — Я думал, ты о деле, а ты… — Он махнул рукой, засмеялся до слез. — Какая разница?

— Как это «какая разница»? — вдруг завелся Борис Николаевич. Было в нем такое — иногда заводился на пустяках, и никто его не мог остановить. — В наше время говорили — «перепихнуться». Ведь так?..

— Так, — согласился Дыров. — Или — «пихаться».

— Или «спать», — подхватил Борис Николаевич.

— «Оттолкнуться»…

— «Чпокнуться»…

— «Стукнуться»!..

— «Просадить»!..

— «Харить»!!..

— «Наяривать»!..

— «Всадить»!!!..

— «Запердолить»!!!..

— Это грубо, — поморщился деликатный Дыров. — Давай, лучше вкинем! — Они чокнулись.