Судите сами. Допустим, Инна-первая, Инна Ивановна, учительница, между прочим, пения. Встретились, познакомились, расспросили друг о друге. Ему — двадцать шесть, ей — столько же. Живи, не хочу! А то, что дочка есть у Инночки, так это ведь даже хорошо, если призадуматься. И они жили — Борис и Инна — жили неплохо, дружно, в лад. И был Борис Николаевич хозяином в доме, и был отцом (ну и что, что приемным?) девочке, и всем было хорошо… Как в сказке. Да вот только конец у этой идиллии оказался не совсем сказочный. Прошло лет семь, и попросили Бориса Николаевича освободить жилплощадь, намекая на то, что вдруг нелюб стал Борис Николаевич Инне Ивановне да и падчерице заодно. Почему?! За что?! С какой такой стати?!..

Но не получил Борис Николаевич ответа. Был скандал, бессмысленный разговор, крики, слезы — словом, все как полагается, — чемодан, последний взгляд по ставшей чужой в одно мгновение квартире, тяжелый вздох по поводу лоджии, которую стеклил и обивал вагонкой вот этими самыми руками… Да что уж теперь! Поздно, проехали. Пока!

И ушел Борис Николаевич…

Ушел, чтобы на следующую весну вновь встретить женщину по имени Инна, у которой — только не нужно смеяться, мы предупреждали, — дочь восьми лет и своя квартира, естественно…

Ему бы задуматься, Борису-то Николаевичу, остановиться бы, но нет, не верим мы в судьбу даже сейчас, а уж тогда-то и подавно не верили! И вновь все повторилось: Инна, дочка, семь прожитых в мире и согласии лет и все — гуляй, Вася!.. Но почему?!! За что?!! С какой такой стати?!!..

Нет ответа.

Дальше — уже традиционный скандал, крики, слезы, последний взгляд, тяжелый вздох по поводу садового участка (все-таки есть разница, чувствуете?)…

И вновь весна, и вновь Инна. Очередная.

Третий цикл замкнутого Бог весть кем круга Борис Николаевич принял стоически, по-мужски разумно и мудро. Ну, что тут поделаешь, судьба, сучка!..

Четыре женщины… И каждый раз одно и то же!

От последней Инны он, Борис Николаевич, уже ждал удара — хотя, если задуматься, какой это удар! — ждал с нетерпением, с каким-то мазохистским наслаждением. Вот еще год остался, восемь месяцев, четыре, два, один, неделя… Ну же?! Ну?!..

Вот оно. Наконец-то!

НЕ НУЖЕН БОЛЬШЕ БОРИС НИКОЛАЕВИЧ.

И этой Инне не нужен. И ее дочери, естественно, тоже. Все. Отработал свое, майор, иди гуляй себе дальше. Понятно…

А что понятно? Что???

Надоел? Нет. Дочери не нравлюсь? Да нет, и здесь, кажется, все в порядке. Болен? Здоров!.. Так в чем же дело? В чем?.. За что? ЗА ЧТО?!..

И билась в раскаленных мозгах Бориса Николаевича простая мысль, что такова судьба всего мужского населения планеты, что со всеми так происходит, со всеми, черт бы их всех побрал! И даже вывел он для себя формулу жизни — вот ведь в чем смысл, а вы бьетесь, дураки-философы! — очень простую формулу, состоящую всего из трех глаголов: