Уже через час после того, как паром начал свое движение по реке, Гордон был полон такого восторга, разглядывая берега, что не выдержал и, заявив, что на него нахлынуло вдохновение, уединился в автомобиле с ноутбуком. Ислам стоял, держась за перила, и грустно смотрел на воду.

– Ты как, Ислам? – спросил Андрей.

– Я даже представить не мог, что все это существует, – признался он. – Все, все то, что я успел увидеть до сих пор.

– Тебе нравится?

– Я устал ждать, – глухо произнес он.

– Чего ждать? – удивленно спросил Андрей. – Когда мы доберемся до места? Такая у нас большая страна, ничего не поделаешь. Предки наши постарались…

– Нет, – отозвался Ислам.

Андрей вопросительно посмотрел на него.

– Я жду своего дядю, брата, всех, кто меня привязывал к столбу и бил, всех, кто сажал меня в яму, кто избивал меня, пинал, смеялся надо мной и моими покойными родителями, всех, у кого я был рабом, у кого я раб. Все они теперь – шайтан, один шайтан, мой шайтан, и пока он со мной, я не могу быть свободным, я раб.

– Ты не раб, Ислам, ты больше не раб, мы покончили с теми, кто тебя притеснял и обижал, мы… убили их. И ты сам. Ты свободен… – натянуто проговорил Андрей, не забыв подумать о том, что он изо дня в день повторяет Исламу одно и то же.

– Нет, я не свободен, шайтан идет за мной, он все еще держит меня у столба и раскручивает плеть. – Андрей вздрогнул. – Он смотрит на меня и не дает свободно вздохнуть. Я раб, я все еще раб, я раб где-то вот здесь… – Ислам приложил руку к сердцу, потом к голове. – И я не знаю, когда он придет за мной, чтобы сразиться.

– Ислам… – Андрей замотал головой, – я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

– Ты не поймешь, ты не горец. Ты можешь быть свободным, а можешь быть рабом. Но горец может быть только свободным. И пока я не освобожусь, пока не одолею шайтана, я буду оставаться рабом.

– А как ты сможешь его одолеть? – осторожно спросил Андрей.

– Убить! – горячо ответил Ислам. – Иначе я навсегда останусь рабом.

– Но, как? – искренне удивился Андрей.

– Я пойму это. Только я это пойму…

Андрей некоторое время смотрел на Ислама, после медленно отвел взгляд и нахмурил брови, глядя на проплывающие за бортом берега.

– Твой разум, вот твой каземат, – прошептал он.