– Там, впереди, мой друг Марино! – воскликнул Томмазо посреди моста и выдернул ладошку из моей руки.
Качая головой, я посмотрела ему вслед, но, не пробежав и пару шагов, он врезался в старика – судя по его пыльной и потрепанной рясе, это был нищенствующий монах. Разразившись ругательствами, старик, к моему ужасу, замахнулся на малыша посохом.
– Немедленно прекратите! – Я бросилась к нему и перехватила посох. От волнения я заговорила на немецком. – Он ведь всего лишь ребенок.
Мужчина замер. Он был стар, очень стар, белки глаз пожелтели, удрученное лицо избороздили морщины.
– Маргарита? – Старик уставился на меня.
Словно обжегшись, я отшатнулась от его посоха. Генрих Крамер! Его черты так запечатлелись в моей памяти, что я узнала бы его и сотню лет спустя.
– Что ты делаешь тут, в Венеции? – хрипло спросил он. – Это твоя малышка Сюзанна? – Крамер указал на мою дочь, ведь сейчас к нам уже подоспели Орландо и Катерина.
Томмазо разрыдался, меня же била крупная дрожь. Орландо схватил монаха за грудки.
–
– Это… это инквизитор… – выдавила я.
– Да, верно, это я. Доктор Генрикус Инститор, инквизитор милостью папы. А теперь прошу вас, отпустите меня. Я направляюсь к Томмазо Донато, патриарху Венеции, хочу отнести ему мое новое произведение, «
– Что?! Так это ты, негодяй?! – Лицо Орландо побагровело от злости. Он прижал монаха к перилам моста и начал душить. – Ты за все заплатишь, ублюдок!
Еще никогда я не видела моего мужа в такой ярости. Старик в отчаянии ловил губами воздух, глаза у него закатились, и только белки были видны.
– Перестань! Пожалуйста, прекрати! – воскликнула я, схватив Орландо за руку.
Вокруг нас собрались зеваки, с любопытством наблюдавшие за происходящим. Пока что никто не вмешивался. Наконец Орландо ослабил хватку, и старик кулем повалился на доски моста.
А потом случилось что-то невообразимое. Крамер поднялся, стряхнул пыль с рясы и поднял свой посох.
– Наверное, я опять оступился, – виновато пробормотал он, глядя на меня.
Судя по всему, он совершенно забыл, что только что принял меня за мою мать.