И в этом Гренс понимал ее, как никто другой. Он ведь и сам никому не доверял, просто потому, что это делало жизнь проще. Откуда же было взяться доверию в душе этой малышки, после всего того, через что она прошла?

Что же касалось расследования, Эверту Гренсу и без того уже было в чем оправдываться перед шефом, и объяснения на тему, почему он незаконно использовал частное лицо в качестве агента, нисколько не облегчили бы положения. Пит Хоффман также не был заинтересован в огласке, которая могла привлечь к нему нежелательное внимание как полицейских, так и представителей криминального мира, с новыми предложениями.

В машине, наедине с девочкой, на Гренса навалилась тоска, ноющая и беспросветная. И боль внутри живота, в той точке, где обычно собирается отчаяние. Комиссар повернулся к Линнее. Улыбнулся как мог тепло. Он видел ее тревогу, ее горе. На сиденье она совсем сникла и как будто сделалась еще меньше.

Что она пережила и как ей это удалось? Отдавала ли она себе отчет в том, что ее ждет?

Помнит ли Линнея свою семью? До сих пор Гренс не задавался этим вопросом. В четыре года ее оторвали от матери. Что успело осесть в душе ребенка к тому времени? Какие переживания, образы, воспоминания? Что из этого сохранилось? Через пару минут он остановит машину и позвонит в дверь. Кого увидит перед собой девочка, родных людей или незнакомцев?

Она разволновалась еще больше, когда он остановил машину на обочине дороги и вышел. Требовался предварительный звонок. Ее нельзя было привезти вот так, без предупреждения. Нужно дать родителям время, чтобы не напугать малышку слишком бурными излияниями чувств.

Они ответили не сразу. Сначала трубку взял кто-то из детей, кто именно, Гренс так и не понял. Комиссар попросил позвать папу или маму, и стихающие в отдалении легкие шаги сменились более тяжелыми и медленными, приближающимися. В субботу утром, как он и рассчитывал, вся семья была в сборе.

Но голос в трубке звучал совсем не радостно. Папа девочки, с которым Гренс поссорился на похоронах. В тот раз отец Линнеи послал комиссара к черту и сейчас сделал то же самое примерно в той же формулировке, после чего положил трубку.

Гренс немедленно перезвонил, и теперь ответила мама. Такая же злая, но более медлительная, поэтому в паузах между словами, которыми женщина описывала ужасную участь полицейских, преследующих людей, вместо того чтобы их защищать, Гренсу удалось вкратце изложить суть дела.

Она замолчала. Позвала мужа сорвавшимся голосом. Мать Линнеи плакала, одновременно успокаивая детей, которые наперебой пытались выяснить, что случилось. Женщина снова и снова добивалась от Гренса подтверждения, что он говорит правду. И когда наконец поверила, заплакала еще сильнее. Потом спросила, когда их ждать. И когда комиссар ответил, что через полчаса, уронила трубку, оставив Гренса наедине с бесконечными, раздражающими гудками.