И этого человека, конгрессмена Эвана Кендрика, нигде не могли найти, чтобы добиться от него подтверждения или опровержения невероятной истории. «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» раскопали нескольких друзей и соседей, их сумели обнаружить в столице, а также в Виргинии и Колорадо. Никто не мог вспомнить, видел ли он конгрессмена, получал ли от него известия в период, о котором идет речь.
«Лос-Анджелес таймс» пошла дальше и, не раскрывая своих источников, провела проверку телефонных переговоров мистера Кендрика. Кроме звонков в различные местные магазины и некоему Джеймсу Олсену — садовнику, за четырехнедельный период только пять звонков, предположительно имеющих отношение к делу, исходили из резиденции конгрессмена в Виргинии. Три звонка были сделаны на факультеты по изучению арабских стран в университеты Джорджтауна и Принстона; один — дипломату из Арабских Эмиратов в Дубай, который вернулся домой семь месяцев назад, и пятый — поверенному в Вашингтоне, который отказался разговаривать с прессой.
Менее ответственные газеты, то есть не имеющие средств для финансирования широкого расследования, а также все бульварные газетенки, которые ни на йоту не заботились о подтверждении «истинности», если они вообще могли правильно написать это слово, занимались псевдожурналистской деятельностью. Они взяли представленный им сверхсекретный меморандум и использовали его как плацдарм для необузданной патриотической шумихи, зная, что их выпуски пойдут нарасхват, ведь напечатанные слова для малоинформированных и не склонных к скептицизму читателей довольно часто становятся словами правды.
Однако в каждой статье отсутствовала истина, глубинная истина, которая терялась в удивительно детальных разоблачениях. Не было даже упоминания об отважном молодом султане Омана, который рисковал своей жизнью и положением, чтобы ему помочь, об оманце, охранявшем его как в аэропорту, так и на окраинных улицах Маската. Или о незнакомой обаятельной и умной женщине, спасшей его в переполненном вестибюле другого аэропорта в Бахрейне после того, как его чуть не убили; она нашла ему убежище и врача, который обработал его раны. Более того, не говорилось ни слова об израильском отряде, руководимом офицером разведки, спасшим его от смерти. При воспоминании об этом случае его до сих пор бросает в дрожь от ужаса. Или еще об одном американце, пожилом архитекторе из Бронкса, без которого он был бы мертвым уже год назад и останки его были бы уничтожены акулами Катара.
Вместо этого все статьи пронизывала общая тема: любой араб обладает пороком нечеловеческой жестокости и террористическими наклонностями. Само слово «арабский» представлялось синонимом безжалостности и варварства, ни малейших признаков благородства и приличия не признавалось за целым народом. Чем дольше Эван изучал газеты, тем больше он злился. Наконец в приступе ярости он смахнул их все с кровати.