— Зато они весьма проворны. Что я могу тут сказать?

Кендрик посмотрел в сторону медсестры, хлопотавшей над Уэйнграссом. Глаза ее были наполнены слезами, горло судорожно подергивалось от героически сдерживаемой истерики — она уже успела увидеть останки своих подруг на веранде. Эван мягко проговорил в трубку:

— Скажи, что едешь назад, ко мне. Скажи, что скоро все закончится. Скажи мне, что я не схожу с ума.

— Я могу сказать тебе все это, только надо, чтобы ты сам в это поверил. Ты жив — а это главное, что сейчас имеет значение для меня.

— А как насчет всех остальных, которые не живы? Как насчет Менни? Или они не в счет?

— Менни сказал вчера вечером кое-что, что врезалось мне в память. Мы говорили о Сабри и Каши. Он сказал, что каждый из нас будет помнить их и оплакивать их по-своему… но все это должно прийти позже. Некоторым эти слова могли показаться бездушными, но не мне. Он был там, где была я, мой дорогой, я-то знаю, каково там… Никто не забыт, и все же на время нам нужно не думать о них, а делать свое дело. Ты понимаешь смысл моих слов… мой дорогой?

— Я пытаюсь найти в них смысл. Когда ты возвращаешься?

— Узнаю через пару часов. Я тебе позвоню.

Эван повесил трубку. Многоголосая перекличка сирен и треск вертолетов становились все громче, сосредоточиваясь на крошечном клочке земли, по ошибке названном Меса Верде, штат Колорадо.

— Прелестные комнаты, — промурлыкала Калехла, проходя по мраморному фойе к спускающимся вниз ступеням гостиной в номере Ванфландеренов.

— Это удобно, — пояснила новоиспеченная вдова, не расставаясь с носовым платком, даже когда закрывала дверь за агентом спецслужб из Каира. — Вице-президент бывает очень требовательным. Пришлось решать: либо это, либо еще один дом на то время, что он бывает в Калифорнии. Два дома — его и мой — это уже немного чересчур. Садитесь, пожалуйста.

— Они что, все такие? — поинтересовалась Калехла, усаживаясь в кресло, указанное Ардис Ванфландерен. Оно стояло напротив большого дивана. Хозяйка дома очень быстро сообразила, как усадить свою гостью с соблюдением иерархии мест.

— Нет, вообще-то мой муж переделал эти комнаты на наш вкус, — вдова коснулась глаз носовым платком. — Полагаю, мне пора привыкать говорить «мой покойный муж», — прибавила она, печально опускаясь на диван.

— Ради Бога, извините еще раз, что я врываюсь к вам в такое время. Это бессердечно, я так и заявила этим начальникам, но они настаивали.

— Они были правы. Дела государства не могут ждать, мисс Рашад. Я понимаю.

— А я — нет. На мой взгляд, этот разговор мог бы подождать по меньшей мере до завтрашнего утра. Но, опять-таки, некоторые думают по-другому.