Вдова без сил откинулась на спинку дивана, длинная шея выгнута, глаза прикрыты.

— Восемьсот миллионов, — прошептала она. — Вот что он сказал. Восемьсот миллионов только ему, биллионы — для вас всех.

— Он ничего не рассказал тебе о том, что предпринимает… что предпринял?

— О Боже мой, нет! Я ни о чем даже не подозревала! Я бы всадила пулю ему в голову и вызвала бы одного из вас.

— Я тебе верю.

— А остальные? — Ардис села прямо, глаза ее умоляли.

— О, полагаю — да. Они же знают тебя.

— Клянусь тебе, Эрик, я ни о чем даже не подозревала!

— Я же сказал, что верю тебе.

— Эта женщина, Рашад, заявила мне, что они пытаются проследить деньги, которые он перевел через Цюрих. Могут они это сделать?

— Насколько я знаю Эндрю, это займет у них месяцы. Его закодированные источники поступлений тянулись от Балтики до Южной Африки. На это уйдут месяцы, а может, и целый год.

— Остальные об этом узнают?

— Посмотрим, что они скажут.

— Что?.. Эрик!

— Я позвонил Гринеллу из аэропорта в Балтиморе. Он не состоит в штабе у Болингера и всегда старается держаться в тени, но если бы нам нужен был председатель правления, думаю, мы все бы согласились, что лучше него не может быть.

— Эрик, что ты мне говоришь? — бесцветным голосом произнесла миссис Ванфландерен.

— Он будет здесь через несколько минут. Мы условились, что поговорим здесь. Мне просто хотелось сначала встретиться с тобой наедине, но в скором времени он уже будет тут. — Сандстром взглянул на часы.

— У тебя опять этот стеклянный блеск в глазах, любовничек, — сказала Ардис, медленно поднимаясь с дивана.

— Ах, да, — согласился ученый. — Тот, над которым ты частенько потешалась, когда я не мог… скажем так, исполнять свою роль.

— Твои мысли очень часто были заняты совсем другим. Ты ведь такой умный.