— Увы… Ты как-то сказала, что всегда знаешь, когда я бьюсь над решением какой-нибудь трудной задачи. Я был ошарашен.

— Я любила твой интеллект. Я и сейчас люблю его.

— Как это тебе удавалось? Своего-то у тебя нет…

— Эрик, Гринелл меня пугает.

— Зато меня он не пугает вовсе. У него интеллект есть.

Трезвон у парадной двери заполнил апартаменты Ванфландеренов.

Кендрик сидел на складном брезентовом стульчике в кабине реактивного самолета, уносившего их в Денвер. Эммануэль Уэйнграсс, чьи раны перестали кровоточить благодаря стараниям уцелевшей в Меса Верде сиделки, все моргал темными глазами, которые казались еще темнее из-за морщинистой белой кожи вокруг них.

— Я тут подумал, — с трудом проговорил Менни, слова с кашлем вырвались из его груди.

— Не разговаривай, — оборвал его Эван. — Береги силы. Пожалуйста.

— Ох, да брось ты, — прохрипел старик. — Сколько мне осталось?

— Может, хватит?

— Нет, не хватит. Пять лет я тебя не видел, наконец мы встречаемся — и что же? Ты весьма опрометчиво влюбляешься — в меня. У тебя что, нездоровое влечение к старикашкам? Можешь не отвечать, Калехла за тебя ответит.

— Ну почему ты никогда не поговоришь, как нормальный человек?

— Потому что нормальность вгоняет меня в тоску… Ты что же, не видишь, в чем суть этой катавасии? Я взлелеял чурбана? Ты не понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— Эта прелестная девочка угодила в точку. Кто-то хочет сделать тебя очень важной персоной в этой стране, а у кого-то другого при одной мысли об этом начинается несварение желудка. Ты даже этого не видишь?

— Я начинаю видеть и надеюсь, что те, другие, выиграют. Я не желаю быть важной персоной.

— А может, тебе как раз и следует ею быть. Может, это твое место.

— Кто, черт подери, это сказал? Кто так думает?