— Мы будем обедать, ты, любопытный подонок. Я умираю с голоду, и все же каждую крошку со своей тарелки я буду подбирать левой рукой. Если ты сделаешь хоть одно подозрительное движение, можешь не рассчитывать больше на свои детородные способности, понял?

— Вы, похоже, очень крутая.

— Достаточно крутая, мистер Милош, достаточно крутая. Я ведь наполовину арабка, не забывайте об этом.

Они сидели друг против друга в большой круглой секции, которую выбрала Калехла, в итальянском ресторане за два квартала к северу от отеля. Варак рассказал ей в подробностях все, что он слышал в номере Ванфландеренов.

— Я был потрясен. Я никогда и на минуту не мог представить себе, что Эндрю Ванфландерен способен действовать в одиночку.

— Вы имеете в виду без того, чтобы его жена «всадила пулю в голову» и позвала кого-то из остальных, чтобы те обеспечили ему «шесть футов под землей» в Мексике.

— Именно. И она бы это сделала, вы же знаете. Он был идиотом.

— Ничуть, он был большим умником, учитывая его цели. Все, что делалось для Эвана Кендрика и ради него, неизбежно вело к его убийству из мести. Вы позаботились об этом, мистер Милош, начиная с того самого момента, когда встретились с Френком Сваном из Госдепартамента.

— Но без таких намерений, уверяю вас. Мне никогда не приходило в голову, что такое даже отдаленно возможно.

— Вы были неправы.

— Я был неправ.

— Давайте вернемся назад, к тому первому моменту — давайте вообще еще раз разберем все это дело, черт бы его подрал!

— Да не к чему возвращаться. Я ничего такого особенного не сказал.

— И все же нам известно гораздо больше, чем вы предполагаете. Нам просто пришлось разматывать ниточку, как выразился мой шеф… Строптивый новичок-конгрессмен попадает в чужую игру, где его проталкивают в разные важные комитеты Конгресса, на места, за которые другие пустили бы по рукам своих дочерей. Затем, поскольку председатель таинственным образом исчезает, он оказывается перед телекамерой и выступает по национальному телевидению, что ведет к еще более широкой известности, пик которой приходится на сногсшибательную, поведанную всему миру историю о его работе под прикрытием в Омане; и завершается все это тем, что президент вручает ему высшую медаль, которую может получить гражданское лицо. Намерения, стоящие за этим, вполне ясны, не так ли?

— На мой взгляд, это было организовано неплохо.

— А как насчет национальной кампании за то, чтобы включить его в список кандидатов, а фактически — чтобы сделать его следующим вице-президентом Соединенных Штатов?

— Вы и об этом знаете?