Нехватка воздуха. Значит, Лефевр ее задушит? Заткнет ей нос и рот? Мадлен мысленно приказала себе не цепенеть от страха. Сейчас как никогда ей нужна ясная голова.

– Но вы не попытались вернуть Веронику к жизни. Вы оставили ее на улице.

– Увы, да. Таковы были печальные обстоятельства.

– И тем не менее она вернулась к жизни.

Лефевр с угрюмым видом посмотрел на нее:

– Это не жизнь. Это движения заводной куклы с часовым механизмом. Никакого сходства с настоящей жизнью. Ничего от живой девушки.

Мадлен знала, что это не так. Кукла была очень похожа на настоящую Веронику. Она словно бы находилась между жизнью и смертью. И говорила правдивые слова.

– Тогда каким образом кукла запела?

– Ты про ту дурацкую песенку? Дешевый трюк.

– Но из Версаля доходят сведения, что кукла продолжает говорить и нашептывать, хотя ее и держат под замком.

– Бредни простонародья! – Лефевр засмеялся и вдруг замолчал. – И о чем же, по словам этих идиотов, она говорит?

– Кукла называет себя возродившейся Вероникой и говорит, что пришла отомстить тому, кто ее убил.

Мадлен несколько приукрасила слышанное, но была склонна поверить в эту теорию.

– Зловредный трюк! Шутка какого-нибудь язвительного придворного. – (Мадлен поняла, что своими словами сделала только хуже, так как они рассердили Лефевра.) – Никто не знал, что смерть Вероники не была результатом несчастного случая. Никто. А твою смерть даже не заметят.

Лефевр стоял у Мадлен за спиной. Она поняла: разговоры закончились, а она еще не успела подготовиться. Лефевр накинул ей на голову тряпку, мешавшую смотреть и дышать. Капюшон, как у висельника. Грубая ткань царапала ей щеки.

– Пожалуйста… – попыталась произнести Мадлен.

Капюшон терся о ее губы, мешая говорить. Она почувствовала, как он затягивается. Лефевр набросил ей на шею веревку. И тогда Мадлен закричала:

– А ну, прочь от меня! Я хочу жить!

Сражаясь с Лефевром, борясь за право жить, она вдруг поняла, что готова цепляться за жизнь зубами и ногтями. Она хотела любить и быть любимой, хотела плакать, смеяться, горевать. Она знала, что способна на проявление чувств, она заслуживала того, чтобы жить дальше. Она не позволит Лефевру ее одолеть. Мадлен пронзила догадка: чтобы выжить, нужно притвориться мертвой. И перестала сопротивляться, изобразив, что ее тело обмякло. Лефевр отпустил веревку. И тогда Мадлен стремительно подалась назад, ударив его головой в лицо. Голову пронзила обжигающая боль, но у Лефевра хрустнул сломанный хрящ, а сам он закричал от неожиданности. А затем снаружи послышался громкий звук. Не с улицы. Шаги внутри дома. Они становились громче. Мужской голос что-то крикнул, дверь с шумом распахнулась. Лефевр взвыл почти как зверь.