– Да, – говорит Майк.

Я ничего не могу ответить. Прошлое связало меня и Миранду друг с другом, словно раскаленная колючая проволока, стало ловушкой, – и я знал, что никогда не смогу окончательно сбежать из нее. Но я совершенно не желал такого. Я не хотел, чтобы она умерла в плену, в страхе. Она заслуживала большего. Любой заслуживает большего.

– Ее застрелил вот он. – Люстиг указывает на Крепкого Ореха, лежащего у разрушенного камина. – Эти трое все живы.

Фэйруэзер кивает и снимает со своего пояса маленькую рацию, диктует в нее адрес, говорит, что двое ранены. Потом колеблется, глядя на нас, и добавляет:

– Я нашел двух человек, располагающих сведениями. Мы выезжаем.

Он убирает рацию. До меня доходит, что я все еще целюсь в него из пистолета, и на секунду я задумываюсь о том, почему не убрал оружие; но это просто приступ паранойи, а не какое-то рациональное действие. Я отдаю пистолет Майку, который сует его за пояс сзади, и опять начинаю шарить под диваном. Стискиваю зубы, потому что живые тараканы там тоже есть. Стряхиваю их и достаю еще один ствол. С запозданием осознаю́, что, вероятно, оставил отпечатки своих пальцев на оружии, из которого была убита Миранда; велик шанс, что это один из двух пистолетов, которые я держал в руках. Черт! Не то чтобы я думал, что Фэйруэзер в доле с вулфхантерской полицией или с Карром, но… это меня тревожит.

Фэйруэзер обходит комнату и осматривает каждое из неподвижных тел. Потом смотрит на нас и говорит:

– Идемте. Мой седан у калитки, это официальная машина ТБР. Мне нужно доставить вас обоих в безопасное место. За этими тремя я пошлю полицию округа, но только после того, как удостоверюсь, что вам ничто не грозит.

– Нам нужно забрать Гвен и детей, – говорю я ему. – Остановимся у дома Спаркса, подхватим их и направимся прочь из города.

Я вижу, что ему это не нравится, но детектив кивает.

– Идемте, – говорит он. Я колеблюсь, и Фэйруэзер вздыхает: – Слушай, Сэм, ты веришь мне или нет?

Он смотрит на меня и на пистолет у меня в руке. Я убираю оружие, хотя не хочу этого делать. Вслед за Фэйруэзером мы выходим из дома, и он предпринимает все должные предосторожности, прежде чем жестом подозвать нас к своей машине.

– Пригнитесь, – говорит он мне и Майку, когда мы залезаем внутрь. Майк стонет. Из его порезов все еще течет кровь, а синяки от побоев, должно быть, адски болят. – Как можно ниже.

Я соскальзываю к подножию пассажирского кресла. Майк с изрядным трудом вытягивается на заднем сиденье.

– Не говори никому из местных, – предупреждаю я Фэйруэзера, – мы не знаем, кому можно верить.