Виски Леви подергиваются, словно признание в том, о чем он никогда не говорил, больно щиплет его глаза.

– Мне нужно было всех запугать, чтобы люди по-настоящему страшились этого леса, дороги. Мне надо было, чтобы они боялись за свою жизнь.

Леви сглатывает, и его лицо искажает печальная мина. «Уж не мнит ли он себя страдальцем?»

– Каждую неделю на собрании я рассказывал людям одну и ту же историю: о болезни, живущей в лесу. И очень быстро они позабыли то время, когда не боялись ветрянки. Все уверовали в нее! Даже ты…

– Это ты заставлял меня вырезать метки на деревьях! Ты использовал меня!

Леви кивает, уже не скрывая того, что творил:

– Мне нужно было сделать ветрянку реальной, заставить людей безоговорочно поверить в опасность, подстерегающую их за нашим периметром.

Я лишь качаю головой:

– И ради этого ты закопал Эша и Тёрка в землю, нанес им порезы и убедил всех в том, что они заразились…

В глазах Леви проблескивает холод.

– Община увидела то, что я повелел ей увидеть.

– Ты убил их, хотя в том не было нужды!

Леви подступает ко мне на шаг. Его лоб разглаживается:

– Я был вынужден так поступить. Мне надо было доказать свою правоту. Если ты решишь покинуть Пастораль, я накажу и тебя.

Под взглядом Леви мои ноги прирастают к земле.

– Я делал это, чтобы защитить все, что мы здесь построили.

Я думаю о нашей общине. О людях, все же выходивших за периметр, чьи тела мы порой замечали в лесу. Замечали… только никто из нас не отваживался пересечь границу и занести их в Пастораль. Мы верили, что в их смерти повинна ветрянка. А в действительности виноват был Леви! Леви, навязывавший нам правила общежития, придуманные им самим. Леви, добивавшийся нашего повиновения. Он убивал членов общины, чтобы отстоять свою ложь, сделать обман правдой.

Но на самом деле Леви достиг одного: он сделался убийцей. И вот теперь он стоит в футе от меня с каменным, равнодушным лицом, но я вижу, как тяготит его этот груз. Тяжкое бремя вины. Алкоголь лишь заглушает то, что Леви хочется, но не удается забыть.

– Ты убивал нас, – холодно говорю я.

Не болезнь, а Леви – монстр, которого нам следовало бояться.