– Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Калла чертит пальцем на моей ладони круги:

– Ты сказал им, откуда мы приехали?

– Нет. Я сказал, что мы жили в лесу. И больше ничего. Я не рассказывал полицейским об общине.

– А может, стоит рассказать?

– Это все изменит. Как знать, возможно, остальным в лесу лучше, чем было бы здесь.

– Лучше жить во лжи? – спрашивает жена. – Жить в страхе перед Леви?

Моргнув, Калла прикасается к левому боку, к тому месту, где из ее плоти извлекли пулю.

А я дотрагиваюсь до ее плеча, всем сердцем желая забрать у нее всю боль, засадить ее в свою грудную клетку.

– Не знаю…

Я действительно не знаю, что теперь происходит в общине. Но переживаю за людей, оставшихся там, и за то, что с ними будет, если мы ничего не предпримем. Но какая-то часть меня также беспокоится о том, что я не смогу стать тем мужчиной, каким прежде был – когда жил не в лесу, а в этом мире. А еще я опасаюсь, что не смогу вытравить из себя того человека, которым стал в Пасторали. Я боюсь, что не смогу понять различия между этими двумя мужчинами.

Лицо Каллы разглаживается, она немного успокаивается.

– Как там Колетт со своей малышкой?

– Ее настоящее имя – Эллен. До приезда в Пастораль она была актрисой. Об этом рассказали в новостном репортаже, по телевизору в отеле.

– Ты остановился в отеле? – смеется глазами жена.

– Ну да.

– И как тебе там?

– Пахнет прачечной.

Калла усмехается и тут же съеживается, снова хватаясь за ребра. Ее глаза начинают закрываться. Похоже, от лекарственных препаратов в капельнице жену клонит в сон.

– Тебе надо отдохнуть, – говорю я.