Хари не двинулся с места. Одной рукой он обнимал бабушку, а другой – сестер, которые вцепились в колонну, словно это была мачта корабля в шторм. Хари велел им молиться. Их головы были опущены, его бабушка тихонько пела. Хари наблюдал за продвигающимися гражданами, если выглянуть из-за колонны, ему было видно и Биничи. Он взглянул на истекающего кровью Амаля Хуссейна. Скоро его не станет.

Никаких правил не было. Биничи начал эту резню, и поскольку он был ближе всех, то и беспокоил Хари больше всех. Как только выйдет из-за алтаря, он увидит умирающего Хуссейна. Вторая колонна слева. Как раз рядом с маленькой индийской семьей. Время шло. Он посмотрел на выход, на стеклянную стену и пустые ступени за ней. Пустая улица. Ни одного человека. Оцепление? Может, поблизости была полиция? Но, может, и нет. Он должен рассчитывать только на себя.

Из одного из средних рядов выбрались двое мужчин и женщина и оказались рядом с Хари. Они посмотрели на него, он махал в сторону выхода. Они поползли вдоль по проходу. Мимо купели. Мимо яркого витража. Мимо книжного киоска. У последней колонны они легли на пол и по-пластунски добрались до двери. А за ней налево к лестнице и торжествующему ангелу.

– У нас тоже должно получиться, – сказал Хари. Он выглянул из-за колонны, но Биничи видно не было. – Вставайте, – сказал он. Милли подняла голову на долю секунды раньше Амары. Хари улыбнулся. – Мы должны отсюда выбраться. Держитесь рядом.

Девочки кивнули и помогли подняться бабушке. Она дотронулась до Хари дрожащей рукой.

– Возьми девочек, Хари. Я слишком медлительна, – ее голос был едва слышен.

Хари покачал головой:

– Мы уходим вместе. Ты же коммунистка, помнишь? Ты идешь с нами.

Он заметил, как во взгляде бабушки появилась сталь. Она сжала его руку, а затем резко потянула его вниз. Теперь в ее глазах, увеличенных очками, был страх.

– Тот мужчина, – сумела выговорить она.

Хари обернулся. Биничи выбежал из-за алтаря и увидел Хуссейна, а затем Хари и девочек. Нож в руке. Он указал им на Хари, его лицо исказилось.

– Значит, ты фашист! – крикнул он, подбираясь ближе. – Предатель и фашист!

Его шаги становились все длиннее. И каждый шаг усиливал его ярость. Хари оттолкнул сестер и бабушку, прикрывая их собой. Девочки прижались спиной к колонне. Хари держал нож обеими руками. Нож, на котором была кровью Хуссейна. Он молчал. Надеялся, что умирающий или уже мертвый Хуссейн, лежащий в трех метрах от него в озере собственной крови, скажет все за него и Биничи начнет колебаться. Кажется, сработало. Биничи уставился на неподвижного Хуссейна, затем повернул голову к Хари. Его лицо снова изменилось. Он опустил нож.