— Даже в случаях изнасилования или инцеста?
— И какой процент таких женщин? — пожал плечами Аллен.
— Вы не ответили на мой вопрос, — стоял на своем Луи.
— А вы не ответили на мой, — возразил Аллен. — А впрочем, какая разница: даже в таком редчайшем случае вы совершаете убийство.
Луи подумал о том «мешочке», который он извлекает на ранних сроках беременности. Эта ткань не ощущала боли, не умела мыслить, не испытывала чувств. Для Аллена это был человек. Однако кто станет спорить, что, с точки зрения морали, нет никакой разницы между тем, чтобы срубить столетний дуб или наступить на желудь?
Аллен приступил к яичнице, и Луи подумал: вот еще одна потенциальная жизнь потрачена впустую.
— Знаете, я тоже считаю, что борюсь за жизнь, — сказал он. — Только так уж случилось, что я борюсь за жизнь женщины. Я бы назвал вас сторонником родов.
— А вас — сторонником абортов, — ответил Аллен.
— Никто не заставляет женщину прерывать беременность, если она сама не хочет. В том-то и разница между тем, чтобы поддерживать свободу выбора и отрицать ее.
Аллен откинулся на спинку стула.
— Мне кажется, мы никогда не достигнем взаимопонимания в этом вопросе.
— Наверное, нет, — подтвердил Уорд выразительной мимикой. — Но мы могли бы договориться не использовать публичные места для пропаганды своих идей. Мы все имеем право на свободу вероисповедания, не так ли?
Аллен, подумав, осторожно кивнул.
— Но невозможно проводить политику, — продолжил Луи, — построенную на религии, ибо религия у каждого человека своя. Остается наука. Наука репродуктология. Зачатие — это зачатие, ни больше ни меньше. А дальше человек вправе решать, какие у него этические ценности, основываясь на собственных взаимоотношениях с Богом. Но!
Луи заметил во взгляде Аллена… что? Недоумение, замешательство?
— У вас есть дочь, Аллен?
— Есть.
— Сколько ей лет?
— Двенадцать.