– Есть, в студии.

– То есть вы могли воспользоваться ею. А у вас машинка есть?

– Да.

– Тут мог быть более тонкий расчет: вы воспользовались машинкой Вэнса, понимая, что полиция сочтет… Пожалуй, этот момент я пока опущу. Итак, это была версия полиции. Я отвергаю ее, поскольку вы не убивали свою жену, значит мне нужна другая версия. У меня их две. Первая: убийца Вэнс. На разъяснение всех обстоятельств и возможных сюжетов, касающихся галстука, ушло бы не меньше часа. Галстук был на Вэнсе, и на него попала кровь. Вэнс использовал это, чтобы бросить подозрение на себя, но таким нелепым образом, чтобы в конце концов неизбежно заподозрили вас. Однако в таком случае он должен был заранее забрать у вас подаренный галстук, то есть убийство было задумано две недели назад или раньше. Если галстук, который он вам подарил, находится сейчас в вашем номере, то это будет другой сюжет. А вот еще один: Вэнс предполагал, что мистер Гудвин сожжет галстук после телефонного звонка, и тогда, поскольку эту улику уже нельзя было бы изучить, он признал бы, что послал его по почте, после того как обнаружил где-то у себя в доме, в надежде, что мистер Гудвин расследует дело, но потом передумал.

– Но почему? Я не понимаю…

– Я тоже. Я же сказал: полная неразбериха. Есть еще одна версия: некто Икс убил вашу жену и постарался, чтобы улики указывали и на Вэнса, и на вас. Но прежде чем мы перейдем к этому Иксу, давайте закончим с Вэнсом. Если он убил ее, то почему? Есть ли у него мотив?

Кирк покачал головой:

– Если это он… Нет. Не Вэнс.

– Она не была хорошей женой. Это ваши слова. С учетом того, что ни одна женщина не является хорошей женой, обладала ли миссис Кирк какими-то особыми недостатками?

Он зажмурился на несколько секунд, наконец открыл глаза и произнес:

– Она же мертва.

– А вы здесь, потому что полиция считает вас ее убийцей и старается раскопать о ней все, что только возможно. Нет резона блюсти приличия. Если дело дойдет до суда, ее пороки станут известны всем. Так что же это за пороки?

– Они и так были известны всем – всем в нашем кругу. – Он сглотнул. – Когда я женился на ней, то уже знал, что она распут… нет, она не была распутной, для этого она была слишком чувствительной натурой. Она была невероятно красива. Вы знали это?

– Нет.

– Я таких красавиц не встречал. Мне казалось тогда, что ей просто интересны мужчины и что она пылкая и немного безрассудная. Только через несколько месяцев после свадьбы я осознал, что у нее нет никаких моральных принципов в отношении секса, точнее, не только моральных, а вообще никаких принципов. Да, она была чувствительной, очень чувствительной, но это другое. К тому времени я уже увяз, то есть увяз не в том смысле, что женился на ней, нынче с этим довольно просто, а увяз по-настоящему, влип так, что ни туда ни сюда. Знаете ли вы, каково это, когда все ваши чувства и желания, все самые главные ваши помыслы сосредоточены на женщине, на одной-единственной женщине?