– Она хотела ребенка! – воскликнула Соланж. – Они пробовали много раз, но ее изуродовали. Ее изуродовали почти тридцать лет назад.

Рози удивленно посмотрела на мать. Потом перевела взгляд на Нкату. Его лицо оставалось бесстрастным.

– Что значит «изуродовали»?

Соланж заплакала. Попыталась что-то сказать, не смогла, вскочила и выбежала из комнаты.

Рози повернулась к Нкате.

– Что она имела в виду?

Он не видел смысла держать ее в неведении.

– Вашу сестру сильно изуродовали еще до вашего рождения. В Нигерии.

– Что значит «сильно изуродовали»?

– Ей сделали обрезание. Называйте как хотите. Варварски. Думаю, они, – он кивком указал на дверь, имея в виду родителей, – не хотели вам говорить. Или она не хотела, чтобы вы знали.

Рози с усилием сглотнула. Губы у нее пересохли.

– Вы лжете, – сказала она. – Полиция всегда так делает. Лжет людям, чтобы они рассказали то, о чем не хотят говорить.

– Вовсе нет, – ответил Нката. – Возможно, в кино, но не в реальной жизни. И в данном случае лгать нет нужды.

– Но Росс ничего не говорил. Он должен был сказать. Должен был мне сказать…

– Может, не хотел впутывать вас в личные дела… Я хочу сказать, в его отношения с вашей сестрой. Может, он знал, что она не хочет вам говорить. И уважал ее желания.

– Он был ей не нужен. Она с ним покончила. – Рози отвела взгляд от лица Нкаты и уставилась в пол. – О… прошу вас…

Мазерс-сквер Нижний Клэптон Северо-восток Лондона

Смена грязных простыней на кровати Лилибет открыла для Марка Финни ту возможность, которую он ждал. Это всегда была работа для двоих, но в это утро особенно – из-за дурно пахнущих выделений, за ночь пропитавших тело Лилибет и ее постель. Запах был таким тошнотворным, что он не мог дышать через нос. Пит могла, несмотря на вонь. Он не понимал, как это у нее выходит. Хотя она всегда отличалась способностью достойно отвечать на любой вызов.