– Но вы перевели ее не из-за этого, правда? Думаю, причина скорее личного характера. И мы ее выясним, когда посмотрим содержимое телефона.

Марк отвел взгляд. Он лихорадочно прикидывал, что Линли увидит в телефоне: фотографии, которые они отправляли друг другу, бесчисленные послания, голосовые сообщения… И одно откровенное видео.

– Вы увидите безумие, которое идет рука об руку с любовью, и, думаю, вы его узнаете. – Он снова посмотрел на Линли. – Я взял телефон, поскольку не хотел, чтобы это увидели. Не хотел, чтобы об этом узнали. Никто не знал.

– А ваша жена?

– Нет. Нет. Она не могла знать. Никак.

– Четыре, – сказал Линли.

– Что четыре?

– Четыре отрицания. – Томас снова достал из коричневого конверта фотографии, которые уже показывал Марку, и положил рядом на столе. – Взгляните еще раз, – попросил он.

– Я никого из них не знаю. Даже отдаленно. Я не… – Марк внезапно умолк. Три отрицания, подумал он.

Хочу быть внутри тебя, еще и еще.

– Не хотите рассказать, что я увижу в этом телефоне? – спросил Линли.

– Я был без ума от нее. В буквальном смысле. Это вы и увидите. По крайней мере, в том, что касается меня.

– А остальные?

– Не знаю. – Марк почувствовал, что все тело у него словно онемело. – Не знаю, – повторил он. – Телефон заблокирован, и я ничего не видел.

Дверь кухни открылась, и оба они повернули головы. На пороге стояла Пит, толкавшая перед собой инвалидное кресло с Лилибет; Робертсон держался рядом с девочкой.

– Мы пришли поцеловать папочку, – сказала Пит.

Прежде чем Марк успел что-то сказать, прежде чем успел остановить худшее, что могло случиться, Пит вкатила Лилибет в кухню.

Лейтон Север Лондона