Я посмотрела на амбала, потом на закрытую дверь, потом снова на него и снова на дверь.

У них был свой шанс, теперь же настала моя очередь делать ход…

Из-за двери послышался голос Джозефа:

– Виктор, кончай, нельзя же возиться с ней всю ночь, нам пора уходить!

Надо было действовать быстро. На лице Виктора было написано блаженство – доза в шприце оказалась мощной. Виктор весил, наверное, вдвое больше, чем Брэндон, но у него не было такой привычки к наркотикам, как у моего брата. Он уже ушел в какой-то другой мир. Я наклонилась над его телом и открыла наплечную кобуру, в которой находился полуавтоматический пистолет марки «Хеклер и Кох» сорок пятого калибра – сгодится.

«БМВ», «Сименс», «Хеклер и Кох» – на немцев можно положиться, они делают и автомобили, и стволы, и точно откалиброванное научное оборудование лучше, чем кто-либо другой. Тевтонские стандарты истинного совершенства.

Я немного постояла возле горящей лампочки стенного шкафа, отвела затвор и проверила патронник. Там виднелся латунный кончик патрона сорок пятого калибра.

Я проверила магазин – он был полон, сняла пистолет с предохранителя.

Заставила себя несколько секунд смотреть на горящую лампочку и не моргать. Гостиная будет освещена ярко. Надо, чтобы, когда я открою дверь туда, моим глазам не пришлось тратить время на то, чтобы привыкнуть к свету.

Я сделала вдох, затем выдох. Теперь мой ход.

Я открыла дверь.

На долю секунды преимущество оказалось на моей стороне, как благодаря фактору неожиданности, так и потому, что гостиная была ярко освещена, а в спальне царил сумрак, так что меня было трудно разглядеть. Напротив меня кто-то сидел в кресле, закрывшись развернутой газетой. Я прочитала вычурные буквы надписи на самом верху первой полосы, обращенной ко мне: «Сан-Франциско кроникл». Я не видела, кто из троих скрыт за газетой. Видны были только его руки, держащие ее с обеих сторон.

Это не имело никакого значения.

Я выпустила одну пулю в прямо в дырку буквы «о» в «Сан-Франциско». Ровно между его руками. Газета покрылась красными каплями крови, руки отпустили ее края, а страницы упали на колени мужчины с загаром из солярия, в темно-сером костюме, завалившегося на бок. Его белозубый рот был бессильно открыт, а на месте переносицы зияла дыра…

Я сделала шаг в гостиную, услышав ругательства и увидев, как Джозеф бросился вбок, прочь от лежащего на спине Брэндона, и послав в его сторону две пули. Обе прошли мимо, а Джозеф закатился за кресло. Я выстрелила еще два раза в это кресло, целясь туда, где должна была находиться его голова, рассчитывая на то, что пули сорок пятого калибра смогут пробить набивку и дешевую обивочную ткань.